Владимир Колычев - Любовница авторитета

Молодой интеллигентной внешности парень вышел из дорогой машины, бросил взгляд по сторонам и направился к ночному клубу. Модное кашемировое полупальто, хороший костюм под ним, классического стиля лакированные туфли. В дорогом кожаном портфеле у него должен был лежать альбом с марками. Примерно так и должен был выглядеть филателист. Во всяком случае, вряд ли альбом с марками в его портфеле вызвал бы удивление. Да Максим и не удивится…

Он стремительно приблизился к парню, поднес к его глазам раскрытые «корочки», этим закрывая ему обзор.

– Капитан полиции…

Парень дернулся, резко сдал назад, крепко сжимая портфель. Максим схватил его за воротник пальто, но филателист извернулся и ударил его локтем в челюсть. Правда, его рука при этом угодила в захват, а приемы у Максима наработаны до автоматизма. Даже в состоянии легкого нокдауна он смог произвести бросок.

Он швырнул молодого человека на землю, но добить его не смог. Из-за машины выскочил крепкого сложения парень и набросился на него. Но тут же появился Ожогин. Максим ударил нападавшего с одной стороны, а Юра с другой. Кустарев набросился со спины на третьего мужчину, который спешил на помощь своим дружкам. Гришу поддержал Саша Садыков…

Как все должно было быть, так все и случилось. Максим знал, с кем имеет дело, поэтому его не смутил пропущенный удар. Может, и схлопотал он, но победа осталась за ним. И претензий к нему быть не должно, если, конечно, в портфеле действительно находятся марки.

Молодых людей уложили на землю, Кустарев организовал понятых, Максим оформил изъятие. Стукачок его не обманул, в портфеле на самом деле находился альбом с марками.

Задержанных затолкали в машину, доставили в управление, там их сразу развели по кабинетам, чтобы не собирать в одном «аквариуме».

Максим занялся курьером, который сидел перед ним в наручниках. Симпатичный на внешность парень – черные пушистые брови, правильные черты лица, ровный нос, нежная, как у домашнего мальчика, кожа, пухлые губы. Таких на тюрьме называют «сладкими», «пряниками», и надо будет ему это объяснить.

– Хороший ты парень, Дима Картузов, паспорт при себе носишь. Как правильный законопослушный гражданин, – заполняя протокол, под диктофон сказал Максим.

– Так я и есть законопослушный гражданин, – прикусив нижнюю губу, попытался улыбнуться парень.

– Марки коллекционируешь?

– Ну да.

– Редкие марки. Дорогие. С охраной приходится ходить.

– Ну, не охраной… А чего вы набрасываетесь?

– А ты не знаешь?

– Понятия не имею.

– Марочки твои сейчас у эксперта. У него уже там все готово, чтобы пробу на ЛСД снять. Заключение минут через пять будет.

– Какое ЛСД? Не знаю ничего!..

Марочки с «кислотой» предназначались для ночного клуба «Третий Рим», владел которым господин Елецкий, он же Лукомор. Очень удобная вещь эти марочки – сунул под язык и ушел в улет. Хочешь, танцуй, хочешь, за столом торчка лови, глядя на мир дикими глазами… Директор клуба хорошо на этом деле наваривался. И не только он.

– Не знаешь? – Максим пристально посмотрел на задержанного.

– Не знаю! – Картузов отвел глаза в сторону.

– А давай мы так и запишем, что не знаешь!.. Ну, попросили альбом с марками передать, вот ты и передал. Ты молодой, глупый, ничего не понимал… Кто ж знал, что это наркота. Кто ж знал, что за нее на двенадцать лет сесть можно?

– На сколько? – встрепенулся парень.

– На двенадцать. А если еще и группу докажем, то на все двадцать… Ты же с охраной был? С охраной! А это организованная группа! До двадцати лет!.. А как ты думал? Во-первых, наркота, во-вторых, сопротивление при задержании… Да ты и года в тюрьме не протянешь. Демократия у нас, Дима, заключенные активно включились в борьбу за права сексуальных меньшинств. Тебе эти права сразу же и зачитают. А потом в одно место затолкают… Поверь, в тюрьме сладких мальчиков очень любят. И никакое карате тебе не поможет… Если не веришь, я отправлю тебя в камеру к таким активистам… Только потом поздно уже будет. Один раз не педераст – это для дурачков. Один раз – это уже навсегда. На все десять лет. Парень ты, я вижу, нормальный, тебе такая активность не понравится.

– А если я не знал про наркоту? – спросил Картузов, затравленно глядя на Максима.

– Возьмем того, кто знал. А тебя отпустим.

– А кто знал?

– Квасков Леонид Петрович, директор клуба «Первый Рим»… Ты же для него альбом нес? Он же марки собирает?

– Ну, если вы сами знаете, зачем говорить?

– Я знаю, а бумага не знает. – Одинцов дунул на протокол, как будто на нем была пыль. – Надо, чтобы узнала…

– Ну, я не знаю… – замялся парень.

– Если ты не знаешь, Квасков дальше будет кайф от жизни ловить. А у тебя будут свои удовольствия… А вдруг понравится? Это единственный способ выжить – во вкус войти. Хотя и не факт… Приревнует тебя любовник, и не достанешься ты никому…

– Меня же убьют, если я скажу, – плаксиво скривился парень.

– В тюрьме у тебя точно шансов не будет, это я тебе гарантирую. А так есть вероятность изменить свою жизнь к лучшему… Сколько тебе лет? Двадцать? В армии служил?

Квасков мотнул головой.

– А надо бы… В армию пойдешь, там и потеряешься. Там, где отслужишь, там и останешься… Я тебе подробно расскажу, что делать. Не пропадешь… Ну так что, кому ты марки нес?

– Ну, Кваскову…

Максим скупо улыбнулся и начал записываться.

Бартеньев крепко сжал кулак и плавно, но с нажимом опустил его на стол.

– Не вижу оснований для задержания!

– А я вижу. Клуб принадлежит Лукомору, Квасков работает на него. Вывод прост, как хрен с грядки.

– Квасков все отрицает! – мотнул головой Бартеньев.

– Есть показания Картузова.

– Будет постановление суда – будет и задержание.

– Суд – это дырявое решето, – усмехнулся Максим. – Нам постановление выпишут, а Лукомору позвонят.

– Кто позвонит?

– Да есть еще в наших рядах… нет, не оборотни, просто шакалы…

– Ну, я не знаю, что там за шакалы. А без постановления Лукомора брать нельзя.

– Так я тебя не спрашиваю. Я тебя предупреждаю. Чтобы ты Лукомору не звонил.

– Я?! Лукомору?! – сошел с лица Бартеньев.

– В зону ты так и не поехал… – рассматривая костяшки на своих пальцах, тихо, с угрозой сказал Максим. – Антохина послали…

– Ну да, буду я еще от какой-то бабы бегать!

– Не надо бегать. Тебе Лукомор сказал, что не надо. Ты ему позвонил, он тебя успокоил. Поэтому ты никуда не поехал…

– Что ты такое говоришь? – побледнел майор.

– Есть запись, Паша. – Одинцов медленно, с ритуальной неторопливостью достал из кармана диктофон, положил его на стол. – Там все записано.

– Что записано?

Увы, не было у Максима записи телефонного разговора между Бартеньевым и Лукомором, имелась только туманная подсказка из непроверенного, так сказать, источника. Но на пушку он брать умел.