Росс Томас - Каскадер из Сингапура

Как я понял со слов Лим Панг Сэма, тесть Анджело Сачетти мог вызвать весьма опасные вибрации этой струны, контролируя воинственные ультралевые группировки, готовые в любой момент спровоцировать межнациональные столкновения. Затяжной конфликт между китайцами, малайцами и индусами мог нанести серьезный ущерб экономике Сингапура и свергнуть правительство, Анджело Сачетти, отец которого умер молодым, оставив после себя лишь надпись на надгробном камне – «Сонни из Чикаго», держал Сингапур за горло. И мне пришлось согласиться с Лим Панг Сэмом: в обозримом будущем Сачетти не собирался возвращаться в Соединенные Штаты.

Конечно, у Сингапура оставалась надежда на спасение. С холмов Голливуда в город прибыл могучий рыцарь, страдающий судорогами и галлюцинациями. Более того, на его сторону встала Секретная служба республики, состоящая из четырех человек, готовых помочь ему в свободное от основной работы время. Да еще дружелюбно настроенный контрабандист, предложивший свои услуги, поскольку он, как и рыцарь, был американцем.

Но я перечислил не все вовлеченные в конфликт силы. Был еще нервничающий советник мафии, или как она там называлась, меряющий шагами бесчисленные комнаты особняка на Фоксхолл-Роуд и гадающий, предадут ли гласности его многолетние доносы. Был и Джо Лозупоне, одинокий, лишившийся друзей, испуганный, который мог доверить контакт с шантажистом только своей дочери. И Сэм Дэнджефилд, прослуживший двадцать семь лет в ФБР, который все еще удивлялся, что можно зарабатывать на жизнь, и зарабатывать неплохо, преступлениями. Я задумался, чем он занят в этот вечер, и решил, что, скорее всего, пьет чье-то виски.

Что поражало меня более всего, так это отпущенный Сачетти срок – три дня, по прошествии которых мне надлежало покинуть Сингапур. Почему три дня, а не четыре или два, а то и вообще двадцать четыре часа? Ответ на эту загадку я мог получить только в одном месте, поэтому достал из кармана клочок бумаги и позвонил по записанному на нем номеру.

Мне ответила женщина, и ей пришлось кричать, чтобы я мог разобрать произнесенные ею слова на фоне гремящей музыки. Она проорала: «Слушаю», и я попросил капитана Нэша.

– Кого?

– Нэша. Капитана Нэша.

– Минуту.

– Нэш слушает.

– Это Которн.

– Привет. Я чувствовал, что вы позвоните.

– Вы, кажется, говорили, что у вас есть лодка.

– Ну, не такая уж большая, но на воде держится.

– Она доплывает до «Чикагской красавицы»?

– Конечно. Сегодня вечером?

– Я бы не стал откладывать наше путешествие на завтра.

– Вы получили приглашение?

– Нет.

– Понятно.

– Что это должно означать?

– Ничего особенного. Мы, конечно, оба американцы, но придется пойти на определенные…

– Сто долларов вас устроят? – я сразу понял, к чему он клонит.

– Американских?

– Американских.

– Тогда слушайте. Я – в Чайнатауне. На такси вы доберетесь до угла Саутбридж-Роуд и Гросс-стрит. Там пересядьте на велорикшу и попросите отвезти вас к Толстухе Анни. Вас доставят по назначению.

– Хорошо. Когда?

– Приезжайте к восьми часам, и мы сможем перекусить перед дорогой.

– А что у Толстухи Анни, ресторан?

Нэш хохотнул.

– У нее публичный дом, приятель, или вы ожидали чего-то другого?

– Публичный дом, – повторил я и положил трубку.

Сингапур не засыпает круглые сутки, а в Чайнатауне, квадратной миле земли, застроенной домами под черепицей, жизнь бьет ключом и днем, и ночью. На этой квадратной миле теснилось более ста тысяч человек, и один из старожилов, родившийся в Шанхае в 1898 году, как-то сказал мне, что Чайнатаун более всего похож на Китай, каким тот был до падения императорской династии в 1912 году. Я думаю, что в Чайнатауне можно найти все, что душе угодно, от опия до бродячего музыканта, который споет за десятицентовик древнюю песню. Лишь уединению в Чайнатауне места нет – постоянно используется каждый квадратный фут, и койка, бывает, арендуется на несколько часов, если кто-то хочет отдохнуть. Краски слепят, и маленькие китайчата, в красном, золотом, фиолетовом, на все лады расхваливают достоинства молодой собачатины и прошлогодних яиц.

Велорикша вез меня по улице Чин-Чу, криками разгоняя пешеходов, которые весело кричали что-то в ответ. Выстиранное белье, развешанное на длинных бамбуковых шестах, образовывало навес над мостовой, а уличные торговцы совали мне в лицо свои товары.

На лотках продавали и пирожные, и наживку для ловли рыбы, и рис, и обезьянок. Мастера по изготовлению ключей и кузнецы били молотками по металлу, иногда в такт музыке, китайской, американской или английской, льющейся из никогда не умолкающих транзисторных приемников. Запахи грязи и пота смешивались с ароматами благовоний, сандалового дерева, жарящегося мяса, а над всем стоял гул человеческих голосов.

Заведение Толстухи Анни меня не впечатлило, и я даже спросил велорикшу, китайца среднего роста, потерявшего почти все зубы, туда ли он меня привез. Китаец закатил лаза, как бы описывая тысячу и одно удовольствие, ожидающие меня внутри, поэтому я заплатил ему доллар, хотя моя пятнадцатиминутная поездка стоила раза в три меньше, толкнул красную дверь и оказался в маленькой клетушке, где старуха сидела на низкой скамье и курила трубку с длинным-предлинным чубуком.

– Капитан Нэш, – назвал я пароль.

Она кивнула и указала трубкой на другую дверь. Вторая комната превосходила размерами первую, там были столы, стулья, посетителей, правда, я не заметил, и бар в одном углу, за которым на полке красовались бутылки. Левую часть бара занимал новенький блестящий кассовый аппарат. Рядом с ним на низком стуле сидела женщина, весом никак не меньше трехсот фунтов.

Пока я пересекал комнату, она не сводила с меня черных, прячущихся в жирных складках, глаз.

– Я ищу капитана Нэша.

– Он в гостиной, – она чуть шевельнула головой, указывая на дверь слева от бара. Затем голова вернулась в прежнее положение. Меня удивил ее голос, не только американским акцентом, но мягкостью, даже мелодичностью.

– Вы из Штатов? – спросила она.

– Лос-Анджелес.

Она кивнула.

– Я так и думала. Потому-то Нэш и приходит сюда. Я сама из Штатов.

– Сан-Франциско? – предположил я.

Она засмеялась, и все триста фунтов ее тела колыхались, как ванильный пудинг.

– И близко не бывала. Из Гонолулу. Вы хотите девочку? Они еще не пришли, но я могу пообещать вам молоденькую красотку.

– Вы, должно быть, Анни.

– Не Анни, Толстуха Анни, – она вновь засмеялась. – Так как насчет девочки?

– Может, позже. А сейчас мне нужен капитан Нэш.

– Так идите, он за дверью.

Толстуха Анни не ошиблась, называя третью комнату гостиной. Мебель темного дерева, мягкий свет настольных ламп, восточный ковер на полу, светло-зеленые стены с вызывающими ностальгию английскими пейзажами. В центре гостиной Нэш и юная, очень красивая китаянка в мини-юбке склонились над шахматной доской. Чувствовалось, что ход Нэша, и он не может выбрать лучший.