Николас Блейк - Чудовище должно умереть. Личная рана

– Вы слышали, что мой брат арестован? – поинтересовался мой друг.

– Мне об этом сказала Кэтлин, – ответил священник.

– Бедный глупый лис – он перехитрил самого себя, – меланхолично сообщил Фларри. – Политиканы погубят эту страну! Святой отец, вы плохо выглядите. Видно, паломничество не пошло вам на пользу. Вы похожи на саму смерть во плоти.

Отец Бреснихан ничего не ответил. Дойдя до зеленой лужайки, он остановился.

– Ну, святой отец, – добродушно произнес Фларри, – вы пришли, чтобы выслушать мою исповедь?

– Я не люблю, когда исповедь делают предметом шуток, – автоматически возразил отец Бреснихан.

– Хорошо, тогда что вы от меня хотите? – осведомился владелец поместья.

Святой отец обратил свой взор на собеседника. Глаза горели лихорадочным огнем на его изможденном лице.

– Это я пришел вам исповедоваться, Фларри, – торжественно произнес он. – Вашу жену убил я.

– Вы? Ну что вы, святой отец! – успокаивающе заговорил Лисон. – Вы явно не в себе. Возможно, вы больны и бредите.

– Говорю же: я убил вашу жену, – настаивал священник. – Вы должны мне верить!

– Быть не может, чтобы вы оказались способны на жестокость! Конечно, я вам не верю. – В замешательстве Фларри перебирал свои удочки.

– Оставьте снасти в покое и слушайте меня! – приказал священник.

– Успокойтесь, – продолжал мой друг мягко. – Я вызову доктора. Он быстренько приведет вас в порядок.

– Меня уже ничто не поможет! – Это был крик проклятой души. – Бог меня не простит! Как я могу желать, чтобы вы простили меня? Все, что я прошу, – понять мои действия. И тогда я пойду в полицию и сдамся.

– Очень хорошо, – отвечал Фларри проникновенным тоном, каким разговаривают с сумасшедшими. – Вы убили Гарриет. И как это произошло?

Он уселся на траву рядом с отцом Бресниханом, который начал свою повесть, стараясь сдержать подергивание своего лица. Иногда монолог святого отца был больше похож на неразборчивое бормотание, и Фларри едва мог уловить смысл его слов, иногда, напротив, речь священника замедлялась и становилась четкой, словно он должен был убедить собеседника в своей правоте.

– Попрощавшись с вами той ночью (вы помните?), я думал сократить путь вдоль речки. Я устал. Мне нужно было проветриться. Я как раз дошел до этой полянки… Ведь это произошло здесь, не так ли? – Отец Бреснихан произнес это, словно человек, только что осознавший, где находится. – Я набрел на вашу жену, раскинувшуюся на траве. Она улыбалась мне, обнаженная и бесстыдная. Я склонился над ней, собираясь сделать ей выговор. Это был мой долг. Мой долг, вы понимаете?

– Ну конечно же! – усмехнулся Фларри, все еще подыгрывая безумцу. – Вы не могли позволить, чтобы в вашем приходе валялись обнаженные женщины.

– А вашим долгом было, как я вас предупреждал, держать свою жену в узде, – ответил церковник. Отец Бреснихан провел рукой по лицу, словно стряхивал паутину. – Женщина была пьяной и наглой. Она попыталась обхватить мои коленки. Сначала я подумал, что это жест мольбы. Я ошибался. Она… она… она пыталась соблазнить меня!

Теперь святой отец забормотал себе под нос, словно Фларри вообще не было рядом.

– Она была мне отвратительна. Запах спиртного, исходящий от нее. Запах ее тела.

– Какое суровое испытание для вас, святой отец! – насмешливо вставил хозяин поместья.

– Эта женщина не отпускала меня. Она поливала меня бранью и шипела, словно змея, – завороженно говорил церковник. – Она была в ярости, потому что я убедил Доминика Эйра в греховности его проступка и он пообещал мне больше никогда не предаваться разврату с ней. Я поведал ей, что она погрязла в смертном грехе. Это было моей обязанностью, хотя она и не принадлежала к нашей вере. Я объяснял, что она шлюха, что будет гореть в аду, если не искупит своего греха.

– Сильно сказано, святой отец! – заметил Лисон-старший.

– Она смеялась надо мной, заявив, что я не мужчина, а евнух, – возмущенно воскликнул священник. – Евнух! Мне надо было уйти от нее тогда.

Отец Бреснихан посмотрел на Фларри обезумевшим взглядом. Священник дрожал.

– Но блудница была ужасно сильной. Она притянула меня к себе. Я понял, что она задумала отомстить мне, погубив мою душу. Плоть. Потеющая плоть. Ужасно. – Святого отца перекосило от отвращения. – Женщина, словно дикое животное, полезла на меня, ее пальцы срывали с меня одежду. Я не мог вырваться из ее цепких рук. Грешница обладала дьявольской силой.

Священник прервался, вытирая слюну с губ.

– Я не отрицаю, Фларри, я поддался искушению, – продолжал он более сдержанно. – Сильному искушению. Я молился, чтобы не согрешить. А искусительница смеялась. Какое наслаждение для нее – погубить священника! Теперь я вынужден был сражаться со своей плотью, со всем своим грешным существом, так же как с ее телом. Даже воздух вокруг смердел похотью. В невидящих глазах церковника отражался пережитый ужас. Мне удалось достать свой перочинный нож и открыть его. Я обезумел. Я словно бы вонзал нож в собственную развращенную плоть. Женщина отпустила меня и упала. Я спас свою душу.

Последовало продолжительное молчание. Отец Бреснихан дрожал, словно загнанная лошадь.

– Понятно. И что вы сделали потом? – отрешенно спросил Фларри.

– Я почувствовал ужасное отвращение. Я отбросил нож прочь. Лезвие сверкнуло в луче выглянувшей луны… я видел, как клинок упал в глубокий омут.

– А дальше? – все тем же безразличным тоном произнес мой друг.

– Я убежал. С трудом добрался до дома. На улице не было ни души, и меня никто не видел, – торопливо бормотал священник. – В одном месте на дороге мне показалось, что я слышу позади шорох велосипедных шин, но никто так и не обогнал меня. Это, наверное, была галлюцинация. – Запавшие глаза отца Бреснихана отчаянно взирали на Фларри. – Однажды я сказал, что убийство не прощается никогда, оно лишь может быть забыто. Я ошибался. Я не надеюсь, что вы простите меня. Я лишь хочу, чтобы вы поняли причины моего преступления. Я уже написал архиепископу, а теперь сдамся властям.

– Понять вас, святой отец? Но вся ваша история выдумана от первого до последнего слова. У вас нервный срыв. Вы сам не свой, – мягко убеждал безумца мой друг.

– Но я…

– Вы всегда были против плотских грехов, – продолжал Лисон почти ласково. – А теперь они вам мстят. Вы все это вообразили себе.

– Хотелось бы мне, чтобы вы были правы, Фларри! – вздохнул священник. – Но это не так.

– Тогда где кровь? – недоверчиво произнес собеседник.

– Кровь? – криво улыбнулся церковник. – Я сжег все в печке, вернувшись домой. Кэтлин в тот день куда-то отлучилась, и у меня была целая ночь, чтобы уничтожить следы. Я смочил одежду в бензине. Впрочем, полиция никогда не стала бы искать убийцу в доме священника.