Деннис Лихэйн - Прощай, детка, прощай

Я убрал оружие в кобуру, а обойму сунул в карман пиджака.

— А разрешения у вас есть? — спросил Бруссард.

— В бумажниках, непросроченные, — сказала Энджи.

Пул и Бруссард ухмыльнулись, глядя друг на друга, потом уставились на нас. Мы достали разрешения и положили на капот. Пул мельком взглянул на них и вернул.

— Постоянных клиентов опрашивать будем, Пул?

Пул посмотрел на Бруссарда:

— Есть хочется.

— Я бы тоже поел, — кивнул тот.

Пул вопросительно взглянул на нас:

— Проголодались?

— Да не особенно.

— Ничего. Там, куда мы собрались, — сказал Пул, аккуратно беря меня под локоть, — жратва все равно омерзительная. Зато вода изумительная. Лучшая во всей округе. Прямо из-под крана.

«У Виктории» в Роксбери кормили просто превосходно. Ник Рафтопулос заказал свиные отбивные, Реми Бруссард — клубный сэндвич. Мы попросили кофе.

— Так вы ни к чему и не пришли? — спросила Энджи.

Пул обмакнул свинину в яблочный соус.

— По правде говоря, ни к чему.

Бруссард утер рот салфеткой.

— Нам не приходилось работать с делами, которые бы так долго оставались у всех на виду и при этом не закончились бы плохо.

— Думаете, Хелен не имеет отношения к делу? — спросил я.

— Сначала думали, имеет, — сказал Пул. — Была у меня гипотеза, что она продала ребенка или что наркодилер, которому она задолжала, похитил девочку.

— И что вас заставило отказаться от этой гипотезы?

Пул пожевал и подтолкнул локтем Бруссарда, прося ответить.

— Полиграф. Она прошла испытание. Кроме того, посмотрите на этого детектива, уплетающего свиные отбивные, посмотрите на меня. Нас нелегко обмануть, если мы работаем над кем-то вместе. Хелен врет, но, не поймите меня неправильно, не по поводу исчезновения дочери. Она действительно не знает, что случилось.

— А как насчет места, где она находилась в ночь исчезновения Аманды?

Сэндвич застыл в воздухе на полпути ко рту Реми.

— А что?

— Вы верите тому, что она рассказала журналистам? — спросила Энджи.

— А что, есть основания не верить? — спросил Пул и запустил вилку в яблочный соус.

— Большой Дейв рассказал совсем другую историю.

Пул откинулся на спинку стула и стряхнул с рук крошки.

— И какую же?

— Так вы поверили тому, что рассказала Хелен, или не поверили? — спросила Энджи.

— Поверили, но не совсем, — сказал Бруссард. — Полиграф показал, что она была с Дотти, но, возможно, не в ее квартире. Проверяли несколько раз, результат один и тот же.

— А где она была? — спросил Пул.

— По словам Дейва, в «Филмо».

Они переглянулись и снова посмотрели на нас.

— Итак, — медленно произнес Бруссард, — она нам лапши навешала.

— Не хотела испортить себе пятнадцать секунд, — сказал Пул.

— Что за пятнадцать секунд? — не понял я.

— В лучах славы, — сказал Пул. — Раньше это время измеряли минутами, теперь секундами. — Он вздохнул. — Играет на телевидении роль безутешной матери в красивом голубом платье. Помните бразильянку в Олстоне, у которой мальчик пропал восемь месяцев назад?

— Так и не нашли, — кивнула Энджи.

— Верно. Штука в том, что та мать была темнокожая, одевалась плохо, цепенела перед камерами. Через некоторое время публике стало решительно наплевать на ее пропавшего сына, так мамаша всех достала.

— Но Хелен Маккриди, — сказал Бруссард, — белая. Ухоженная, хорошо смотрится на экране. Может, и не звезда первой величины, но женщина миловидная.

— Ничего подобного, — сказала Энджи.

— Живьем? — Бруссард покачал головой. — Живьем она миловидна, как лобковая вошь. Но на экране, в интервью на пятнадцать секунд… Ее охотно снимают, и публика ее любит. Она оставила ребенка одного почти на четыре часа, это вызывает определенное возмущение, но люди говорят: «Проявите же снисходительность, каждый может совершить ошибку».

— Ее, наверное, никогда в жизни так не любили, — сказал Пул. — Как только Аманда найдется или, скажем, произойдет еще что-нибудь, что вытеснит это дело с первых полос газет, Хелен снова станет прежней, такой, какой была. Но сейчас, говорю вам, она упивается своими пятнадцатью секундами славы.

— Думаете, это и все, ради чего она водит всех за нос с тем, где находилась в ту ночь?

— Возможно, — ответил Бруссард. Он утер рот салфеткой и отодвинул тарелку. — Не поймите нас неправильно. Через несколько минут мы будем у ее брата, мы ей за эту ложь вклеим — мало не покажется. А если и еще в чем-то наврала, все выясним. — Он резко вытянул руку в нашу сторону. — Спасибо вам.

— Сколько вы занимаетесь этим делом? — спросил Пул.

Энджи взглянула на часы.

— Начали вчера поздно вечером.

— И сразу заметили наше упущение? — ухмыльнулся Пул. — Вы, видно, действительно такие способные, как о вас говорят.

Энджи хлопнула ресницами. Бруссард улыбнулся:

— Иногда встречаемся с Оскаром Ли. Когда-то давным-давно мы охраняли порядок в жилых кварталах. После того как Джерри Глинна уложили на той площадке пару лет назад, я спросил его о вас. Знаете, что он сказал?

Я пожал плечами:

— Если я правильно представляю себе Оскара, гадость, наверное, какую-нибудь?

Бруссард кивнул:

— Сказал, что оба вы раздолбаи почти во всех отношениях.

— Похоже на него, — заметила Энджи.

— Еще он сказал, что, если вам взбредет в голову раскрыть преступление, вам сам Господь Бог не помешает.

— Ну, Оскар! — восхитился я. — Красавец!

— Итак, вы сейчас занимаетесь тем же делом, что и мы. — Пул положил на тарелку аккуратно сложенную салфетку.

— Вас это смущает? — спросила Энджи.

Пул и Бруссард переглянулись. Бруссард пожал плечами.

— Тогда, — сказал он, — надо соблюдать определенные правила.

— Например?

— Например… — Пул достал пачку «Кэмела», снял с нее целлофан, развернул фольгу и вытащил сигарету без фильтра. Глубоко вдохнул, поднес ее к носу, закинул голову и закрыл глаза. Потом наклонился и стал тыкать незажженной сигаретой в пепельницу, как бы гася ее, пока она не разломилась пополам. После этого убрал пачку в карман.

— Прошу прощения. Я бросил.

— Когда? — заинтересовалась Энджи.

— Два года назад. Но мне по-прежнему нужен этот ритуал. — Он улыбнулся. — Ритуалы надо соблюдать.

Энджи запустила руку в сумочку:

— Я покурю, не возражаете?

— Да ради бога!

Он проследил, как Энджи зажигала сигарету. Мы встретились взглядами, и мне показалось, что он читает мои мысли.

— Основные правила, — сказал он. — Нельзя допускать утечки в СМИ. Вы дружите с Ричи Колганом из «Триб».

Я кивнул.

— Колган полиции — не друг, — сказал Бруссард.

— А он и не обязан быть другом. Он писать обязан. Работа у него такая.

— Не спорю, — сказал Пул. — Но нельзя, чтобы журналисты узнали об этом расследовании что-то такое, чего мы не хотели бы разглашать. Согласны?