Деннис Лихэйн - Прощай, детка, прощай

— Хелен — неудачница? — спросила Энджи.

Он приподнял бровь.

— Знаете, почему она пошла к Дотти, а не наоборот?

Мы покачали головами.

— У Хелен кинескоп в телевизоре садится. Цвет то появляется, то исчезает, и Хелен это не нравится. Так она оставила ребенка и пошла к подружке.

— Смотреть телевизор.

Он кивнул:

— Да, смотреть телевизор.

— Ничего себе, — сказала Энджи.

Он пристально посмотрел на нас с минуту, потом подтянул брюки и сказал:

— Лучшие мои ребята Пул и Бруссард будут держать с вами связь. Если сможете помочь, честь вам и хвала. — Он снова потер лицо ладонями и покачал головой. — Черт. Устал я.

— Вы когда последний раз спали? — спросила Энджи.

— По-настоящему? — Он усмехнулся. — Несколько дней назад.

— Вам помощник нужен.

— Помощник мне не нужен. Мне этот ребенок нужен. Целый и невредимый. И еще вчера.

Хелен Маккриди смотрела себя по телевизору. На экране она была в голубом платье и жакете в тон с приколотым к лацкану бутоном белой розы. Волосы красивой волной спадали на плечи. Минимум косметики, разве что неброские тени подчеркивали выразительность глаз.

На настоящей Хелен Маккриди была розовая футболка с надписью «Рождена ходить по магазинам», и белые треники, обрезанные чуть выше колен. Собранные в конский хвост волосы столько раз перекрашивались, что уже забыли свой истинный цвет. Сейчас они напоминали нечто промежуточное между платиной и пшеничным полем, только пшеница была вся засаленная.

На диване рядом с Хелен сидела женщина примерно того же возраста, но более полная и бледная. Всякий раз, как она подносила к губам сигарету и наклонялась вперед поближе к телевизору, на белой коже внутренней поверхности плеча становились видны ямочки целлюлита.

— Смотри, Дотти, смотри, — сказала Хелен, — это Грегор и Хед Спарксы.

— Да ты что! — Дотти указала на экран, там двое мужчин прошли позади журналиста, бравшего интервью у Хелен. Оба они помахали в камеру.

— Видала, помахали, — улыбнулась Хелен. — Подонки.

— Клевые попки, — заметила Дотти.

Хелен поднесла к губам алюминиевую банку «Миллера» той же рукой, в которой держала сигарету, и, пока она пила, казалось, длинный изогнутый червячок пепла вот-вот коснется ее подбородка.

— Хелен, — сказал Лайонел.

— Погоди, — Хелен, не отрываясь от экрана, махнула ему банкой, — сейчас будет самое интересное.

Беатрис переглянулась с нами и закатила глаза.

Журналист в телевизоре спросил Хелен, кто, по ее мнению, мог похитить ее дочь.

— Как ответить на такой вопрос? — сказала Хелен в телевизоре. — То есть типа кто бы мог забрать мою девочку? Какой в этом смысл? Она никогда никому ничего плохого не сделала. Просто была маленькая девочка с очаровательной улыбкой. Только и делала все время, что улыбалась.

— У нее и правда была очаровательная улыбка, — сказала Дотти.

— И сейчас есть, — сказала Беатрис.

Женщина на диване как будто не слышала.

— О, отлично, — сказала Хелен, — отлично вышло. Просто идеально. Смотришь — прямо сердце разрывается. — Голос у Хелен вдруг сорвался, и она выпустила из рук банку с пивом ровно настолько, сколько потребовалось, чтобы достать салфетку «клинекс» из коробки, стоявшей на кофейном столике.

Дотти похлопала Хелен по коленке.

— Ну, ну, — заквохтала Дотти. — Все. Все.

— Хелен, — повторил Лайонел.

После интервью с Хелен показывали, как О. Дж. [6] Орландо Джонс — американский чернокожий актер, сценарист, продюсер. играет в гольф где-то во Флориде.

— До сих пор не могу поверить, что это сошло ему с рук, — сказала Хелен.

Дотти повернулась к Хелен.

— Знаю, — сказала Дотти таким тоном, будто облегчила себе душу, раскрыв величайшую тайну.

— Не будь он черный, — сказала Хелен, — сидел бы сейчас в тюрьме.

— Не будь он черный, — сказала Дотти, — сел бы на электрический стул.

— Не будь он черный, — сказала Энджи, — вам обеим было бы до лампочки.

Обе обернулись и уставились на нас, будто удивляясь, откуда мы здесь взялись аж вчетвером.

— Что? — сказала Дотти, стреляя карими глазами.

— Хелен, — сказал Лайонел.

Под ее опухшими глазами расплылась тушь для ресниц.

— Что?

— Это Патрик и Энджи, те два детектива, о которых мы говорили.

Хелен вяло махнула нам уже изрядно промокшей салфеткой.

— Здрасте.

— Привет, — сказала Энджи.

— Здрасте, — сказал я.

— А я вас помню, — сказала Дотти, обращаясь к Энджи. — А вы меня помните?

Энджи вежливо улыбнулась и отрицательно покачала головой.

— Старшая школа, я была типа новенькая, а вы выпускались.

Энджи некоторое время подумала и снова отрицательно покачала головой.

— Я вас запомнила. Королева бала. Так вас тогда звали. — Дотти отхлебнула пива. — Вы все такая же?

— Какая? — не поняла Энджи.

— Ну, типа считаете себя лучше других. — Дотти стала рассматривать Энджи, но прищурилась при этом так сильно, что невозможно было понять, осмысленный у нее взгляд или нет. — Вот такая ты была во всем. Мисс совершенство. Мисс…

— Хелен. — Энджи отвернулась от Дотти и сосредоточилась на Хелен. — Нам надо поговорить.

Хелен, не донеся сигарету до губ на полсантиметра, замерла, уставившись на меня.

— Кого-то вы мне напоминаете. Дотти, правда?

— Что? — сказала Дотти.

— На кого-то он похож. — Хелен торопливо сделала две короткие затяжки.

— Кто? — спросила Дотти и тоже стала меня разглядывать.

— Ну, знаешь, — сказала Хелен, — на того парня. Того парня в передаче, ну, сама знаешь.

— Нет, — сказала Дотти и нерешительно мне улыбнулась. — В какой передаче?

— Ну, в той, — сказала Хелен. — Ты должна знать, о ком я говорю.

— Да не знаю я.

— Должна знать.

— В какой передаче? — Дотти обернулась к Хелен. — В какой?

Хелен поморгала, нахмурилась и снова посмотрела на меня.

— Вы вылитая его копия, — убежденно сообщила она.

— Пусть так, — согласился я.

Беатрис прислонилась к косяку двери и закрыла глаза.

— Хелен, — сказал Лайонел, — Патрику и Энджи надо поговорить с тобой об Аманде. Наедине.

— Что? — сказала Дотти. — Я типа мешаю, что ли?

— Нет, Дотти, — мягко сказал Лайонел. — Я этого не говорил.

— Я что, типа гребаная неудачница, Лайонел? Не так хороша, чтобы быть рядом с лучшей подругой, когда она во мне больше всего нуждается?

— Он этого и не говорит, — устало сказала Беатрис, не открывая глаз.

— Тогда опять-таки… — начал я.

Лицо Дотти пошло пятнами.

— Хелен, — торопливо проговорила Энджи, — давай мы быстренько зададим тебе несколько вопросов, и дело с концом.

Хелен посмотрела на Энджи. Потом перевела взгляд на Лайонела. Потом на телевизор. После чего уставилась на затылок Дотти. Та по-прежнему смотрела на меня в некоторой растерянности, не в силах решить, должна эта растерянность перерасти в гнев или нет.