Джон Макдональд - Искатель. 1992. Выпуск №2

Кэти быстро нашла способ маленькой грязной мести, не осознав, сколь уязвимой стала она, бросившись в объятия обожающего ее молодого человека. Так много мужчин пытались использовать Кэти для собственной выгоды, и вдруг нашелся один, чьим смиренным желанием было просто находиться рядом, служить ей, любить ее.

Вдобавок ко всему этому в ее уязвимости существовал физический аспект. Натура страстная, она гасила свои желания, переплавляя их силу в актерское вдохновение (за исключением редких случаев в прошлом, когда она занималась любовью «по работе». Джон не касался ее, рассказывала Кэти, с тех пор, как мы уехали из Нью-Йорка. Так что она была готова. А я обладал молодой силой, которую она вскоре сумеет подавить…

Это было маленькое чудо: женщина сначала медленно, затем все быстрее молодела. Не следует забывать, что всю свою жизнь я никогда ничего не отдавал другим, я ничего не знал об этом процессе. А в те шесть недель я подошел очень близко к пониманию любви. Я чувствовал в себе и робость, и ликование. В те шесть недель я был хорошим человеком. Я ни перед кем не притворялся, не искал своей выгоды. Я только хотел любить ее и смотреть, как она расцветает, наблюдать за этим чудесным явлением, которое поражало нас обоих.

Теплые чары осени могут заставить цветок зацвести вновь. Так случилось и с моей Кэти. Грубость и холодность исчезли. Она смотрела на меня нежными глазами, а шелковистое, благоухающее тело, всегда готовое принять меня, молодело вместе с ее сердцем.

Как все любовники, мы превратились в детей. У нас возник свой язык, мы придумывали ритуалы, шутки, воздвигая таким способом стену, которая ограждала нас от от окружающего мира. Раньше я ни разу не слышал, чтобы она громко смеялась. Теперь научился различать малейшие оттенки ее настроения — от победной песни радости и непристойного хохота до бархатного смеха наслаждения, В городе мы покупали друг другу нелепые подарки. Будучи актрисой, она вмещала в себя дюжину женских характеров. Я знал, что, как только я постигну один, начнется вторая серия, затем третья и так далее, как в магазинных витринах образцы сменяют друг друга.

Мы купались, загорали, ездили в город посидеть и потанцевать в барах. Мы изобретали сотни планов побега, все до единого несбыточные и фантастичные, и знали, что никуда не уедем, но боялись признаться в этом вслух.

Кэти понимала, что за удовольствие для меня — выполнять ее мелкие поручения. Поэтому она помогала мне придумывать работу. Торжественный момент наступал, когда и расчесывал ее блестящие волосы щеткой, а она, словно послушный ребенок, восседала за туалетным столиком и наблюдала за мной в зеркало. После ста движений щеткой из черепашьего панциря я заворачивал эту щетку в нейлоновый чулок и еще тридцать раз проводил по волосам Кэти, чтобы придать им особый блеск и снять потрескивающее электричество. Мне разрешалось красить серебряным лаком ногти на ее ногах, а она в это время смотрела на меня сверху вниз. Кэти посылала меня в город по разным делам. Кэти превратилась в маленькую драгоценность, данную мне на хранение. Ее искрящиеся счастьем глаза наполняли меня радостью.

Мы часто играли в игру, которой, с небольшими вариациями, по-моему, забавляются все любовники. Она объявляла чопорно, но с блеском озорства в глазах, что сегодня мы будем вести себя хорошо. И мы начинали мучить себя фальшивой скромностью так долго, как это возможно. Но неизбежно наступал момент, когда наши глаза встречались. Я видел, как ее рот смягчается, на шее появляется пульсирующая жилка, как никнет голова, словно под тяжестью. И где бы мы в тот миг ни находились — на пляже, в городе, за столом, — мы выбирали кратчайший путь к кровати. «Мы ужасные люди, — шептала она. — Никакой силы воли, мой дорогой. Мы не можем сдержать низменные инстинкты, милый. Ну и слава Богу».

Вначале мы сделали несколько слабых попыток скрыть наши отношения от слуг. Но вскоре нам стало безразлично, что они думают. Треугольник из очаровательной жены, старого толстого мужа и молодого, здорового любовника встречается в латинском мире сплошь и рядом. Джон Пинелли вел себя грубо со всеми тремя слугами. И они выражали одобрение нашему поведению различными способами, приводившими нас в восторг: цветы от Армандо на обеденном столике, особые блюда, приготовленные Розалиндой, хихиканье и румянец Надины. Они все, похоже, стали соучастниками любовного заговора.

За шесть недель в нашем напряженном романе случилось четыре перерыва. Четвертый, наверное, и нельзя назвать перерывом. Джон прилетал четырежды. Первый раз один, второй с Зоннингером и дважды с Зоннингером и Рейсом. После. второго приезда он взял о собой Кэти на два дня в Мехико. В ее отсутствие я слонялся по опустевшему миру, словно брошенная собака. Назад она прилетела одна. Когда я встретил Кэти в аэропорту, робость на ее лице стерла память о тех двух днях, будто их и не было.

Меня беспокоило, что Джон Пинелли заметит перемену в ней и догадается о причине. Однако я не мог предугадать, что он в этом случае сделает. Я не понимал, как он мог находиться в одной комнате с нами и не догадываться о наших чувствах. Кэти смеялась над моими страхами, говоря, что я совершенно напрасно сомневаюсь в ее актерском мастерстве. Когда рядом находился Джон Пинелли, Кэти могла мгновенно выключить свою бьющую через край радость и стать пугающе незнакомым человеком. В четвертый раз он приехал с Зоннингером и Рейсом всего на одну ночь Они сильно напились и поздно легли. На заре Кэти разбудила меня, запрыгнув в мою постель, смеясь и прижимаясь к моей груди. Она горячо дышала, от чистых волос исходил приятный запах, а маленькое тело покрывал шелестящий шелк.

Позвольте мне заметить, что в наших забавах отсутствовало даже малейшее зло. Скорее мы были озорными заговорщиками, как дети, совершающие набег на фруктовый сад. Ей удалось очиститься с помощью любви. А то, что случилось в машине по пути в Мехико… Однажды она заговорила об этом. Извинилась, расплакалась, и я немедленно ее простил. В те дни она легко поддавалась слезам.

Когда Кэти спала в моих объятиях, я иногда вспоминал, что видел эту женщину на больших экранах кинотеатров, в плоском маленьком мире телевидения и знал, что все остальные мужчины тоже смотрели на нее. Это были периодические неизбежные, эгоцентрические грезы совокупности с электронной проекцией желания, и когда абсурдность желания становится очевидной, ваше второе «я защищается, говоря: «О, она костлявее, чем кажется. Эти девчонки из шоу-бизнеса уделяют слишком много внимания постельным, делам, и она, вероятно, лесбиянка». Неужели мне так невероятно повезло и я держу в объятиях это почти мифическое существо?