Алексей Чернов - Полустанок

Герман Матвеевич, в любимой своей манере – не спеша переваливался с ноги на ногу. Путь он держал в сторону столовой. Хотя столовой – это место общепита назвать было сложно. Скорее буфет, в котором чаще всего кроме выпечки и компотов больше ничего не было. Однако у местных сыщиков и их помощников – это заведение пользовалось успехом. Как говаривали наши предки – " Голод не тетка". Именно в этом месте и перехватил следователь Корнилов Зонберга.

Увидев следователя Герман Матвеевич остановился и сквозь небольшую одышку начал разговор первым:

– Ах – это вы! Да, да я все прекрасно помню. Просто как говорится " Война войной…"

Корнилов подошел почти в плотную:

– Ну что?

Зонберг внимательно посмотрел по сторонам и очень деликатно пояснил:

– Понимаете в чем дело…Этот самый штык нож, который вы доставили мне. – Зонберг еще раз огляделся – как бы вам это сказать…

– Ну – сурово выпалил следователь

– Дело в том, что этот нож абсолютно чист. На нем нету ни каких отпечатков и уж тем более следов крови. Да вообще ничего.

Корнилов хлопал глазами:

– Как такое может быть?

– Кто то стер все отпечатки – абсолютно спокойно ответил эксперт – но интересно другое. Я с долей вероятности девяносто девять процентов могу сказать, что именно этим ножом убили женщину. Все параметры данного клинка говорят об этом. А отпечатки? – Герман Матвеевич улыбнулся – попросту стерли и положили туда, где вы его и обнаружили. И никакой философии.

Корнилов стоял и молча смотрел на Зонберга. Который в свою очередь уже хотел отчалить и приступить поглощать выпечку из буфета.

– Не расстраивайтесь – эксперт подбодрил следователя – как говорится " был бы подозреваемый…"

Корнилову крайне не понравились слова Зонберга, ну и да бог с ним. Как зачастую велись дела, на задворках Родины, секретом не было. Да оно и понятно…Михаил прекрасно понимал, что "тертым" операм, не составило бы труда расколоть Грушевича. Да и он сам бы мог на допросе подвезти дело так, что подозреваемый бы " сломался". Но это был не метод Корнилова. Где то в глубине своей следовательской души, он призирал таких " работников", ибо благодаря таким делам и складывалось годами накопленное, мягко говоря нехорошее отношение простых людей к органам правопорядка.

Корнилову не давало покоя поведение Грушевича. Его подозревают в убийстве, а он тихонько так – " Я не виноват…" Другой бил бы себя кулаком в грудь и сам бы кричал проверьте то, проверьте это. А Грушевич спокоен… По собственной ли воле он так спокоен? Корнилов решил твердо – подозреваемому нужна судебно – психологическая экспертиза. И чем быстрее тем лучше.

На выходе, Корнилова окликнул начальник местной полиции – полковник Захаров. Следователь замер, и не подошел к начальнику ни на шаг. Полковник сам подошел и взяв Корнилова за локоть сказал:

– Миша, тебе не кажется что настало время нам серьезно поговорить? Ты долго будешь в обиженного играть? Взгляд не воротишь в мою сторону…

Корнилов сверху вниз посмотрел на полковника и очень с натяжкой улыбнулся:

– Вы можете приказать.

Полковник не отрываясь смотрел на следователя. Даже после этой фразы ни один мускул не дернулся на его лице:

– Может быть хватит?

Корнилов молча стоял и смотрел на свой локоть, за который держался Захаров.

– Хотя может ты и прав – продолжил полковник и убрал свою руку – я тебе приказываю…Как непосредственный начальник. Хоть ты меня таковым и не считаешь. Сегодня в девятнадцать ноль, ноль жду тебя в кафе " Уют".

Иван Лукич поправил китель и направился обратно. Через пару шагов он остановился и повернулся к Корнилову, застывшему на месте:

– И это приказ!

Под мелодию уже давно забытой песни, Корнилов медленно прошагал к столику, за которым уже сидел полковник Захаров. Он молча отодвинул стул и уселся на него.

– Ну хоть пришел и на том спасибо! – Иван Лукич взял в руки графин и не церемонясь налил две полные стопки водки.

Они выпили не чокаясь и нечего друг другу не говоря. Полковник взял тонко нарезанный огурец из овощной тарелки. Корнилов молча поставил стопку и вопросительно смотрел на Захарова, жующего огурчик.

– Закусывай – предложил Иван Лукич – сейчас горячее принесут. Я с твоего позволения осмелился – заказал.

– Благодарю – сухо ответил Корнилов.

Захаров снова разлил по стопкам. Так же молча выпили.

– Интересный ты человек Миша! – В этот раз и полковник не стал закусывать – Как у тебя интересно все получается. Все вокруг виноваты, а ты на коне. Ты думаешь – это тебе тяжело? Да ты что? Жена у него без вести пропала. Да конечно – это горе! – Иван Лукич начинал повышать голос – А ты не подумал, что у меня пропала дочь? И я с этим живу уже несколько лет. Не зная ничего о своей любимой дочурке. Черт возьми, я похоронить ее не могу по человечески. А в обиженного играешь ты. – Полковник понял что стал слишком громким и стал говорить тише – делая вид, что тебя обидели. А не за дело ли обидели Миша? Сколько раз я тебе говорил, что ты делаешь мою дочь несчастной. Она как собачка на привязи, ждала тебя постоянно из твоих командировок и служебных заданий. Господи, я же ей говорил. Посмотри на свою мать, неужели ты хочешь так же простоять у окна и прождать мужа. За что она тебя любила? И где она теперь? – Полковник последние фразы произнес не ожидая ответа – это были риторические вопросы.

Корнилов молчал. Играл желваками и молчал. Ему показалось, что время перенесло его на пару лет назад. Ведь так заканчивалось, почти любое застолье их когда то " крепкой" семьи. Он сидел и выслушивал от Ивана Лукича, а по совместительству тестя, то что ему нужно уходить из органов. Иначе он сделает его дочь несчастной. Нет, в жизни полковник Захаров был вполне нормальным человеком. И даже тестем он был неплохим. Но часто после выпитого его срывало, особенно когда он видел, как его дочь чахнет в бесконечных ожидания Корнилова.

Видимо полковник немного захмелел, потому что следующей его фразой было:

– Ты прости меня, Миша! Я понимаю, не стоило мне лезть в вашу жизнь. И винить тебя во всех смертных грехах. Она сама сделала свой выбор. Ты пойми – Иван Лукич приложил руку к сердцу – просто она была одна у меня.

Михаил заприметив в глазах тестя слезы, теперь сам взял графин и разлил по стопкам.

Когда принесли горячее, графин был почти пуст. Полковник исподлобья посмотрел на Корнилова:

– О делах я надеюсь мы можем поговорить?

Миша отрезал толстый кусок мяса и запихнул в рот. Он почти с самого утра ничего не ел. А водочка на голодный желудок – не самый лучший товарищ.

– Конечно – ответил он, пережевывая обильный кусок свинины.

Иван Лукич несмотря на выпитое, говорил очень бодро и серьезно: