Джонатан Латимер - Леди из морга

– Какое письмо? – спросил Крейн.

Кортленд достал из пиджака конверт. Он был отправлен с Центрального почтамта Чикаго 24 июля в 10.15 и адресован миссис Кортленд, 932, Парк-авеню, Нью-Йорк. Крейн вынул письмо и прочитал:

"Дорогая мама, боюсь, что я была не очень хорошей дочерью, и сейчас хочу заверить тебя в том, что глубоко и искренне раскаиваюсь в своем поведении, в том, что причинила тебе так много неприятностей.

Мы никогда не были счастливы семьей, может быть, по моей вине. Я, безусловно, была слишком упрямой, глупой девчонкой. Я говорю тебе это потому, что скоро уйду в другой, лучший мир. И может быть, ты в последний раз слышишь обо мне. Прости меня, мама.

Любящая тебя Кэт."

Крейн сложил письмо и бросил его на стол.

– Вы получили его больше недели назад. Почему же вы сразу не стали ее разыскивать?

– Это все мать, – усмехнулся Кортленд. – Она в течение нескольких дней не показывала его нам с дядей.

– Ну и что же вы с дядей сделали после того, как прочли письмо?

– У нас возникла одна и та же мысль: ее слова могли означать возможное самоубийство, но это казалось маловероятным, – он улыбнулся. – Кэт всегда любила драмы. Но мы забеспокоились и решили нанять детективов, чтобы найти ее. Я был в конторе у дяди Стая, когда пришли газеты с сообщением о самоубийстве девушки в Чикаго. Дядя немедленно связался с полковником Блэком, тот велел мне ехать сюда, чтобы опознать труп. Еще он сказал, что поручит одному из своих людей в Чикаго заняться этим делом.

Кортленд достал сигарету из кожаного портсигара, прикурил и глубоко затянулся.

– Вот, пожалуй, и все, джентльмены.

Крейн задал еще несколько вопросов, но не выяснил ничего нового.

– Будем ждать портрет вашей сестры, – сказал он. – А сейчас не желаете ли пообедать с нами?

Кортленд отказался.

– Я обещал пообедать с друзьями. Завтра, как только получу портрет, я немедленно приду.

– Отлично, – ответил Крейн, – думаю, он нам здорово поможет.

Он проводил Кортленда до дверей и пожал ему руку.

– Советую вам хорошо выспаться. Возможно, завтра нам предстоит тяжелый день.

Когда он закрыл дверь, О'Малли сказал:

– А теперь, сукины дети, признавайтесь, куда вы спрятали виски.

После обеда в Колледж-Инсони поднялись в номер и заказали бутылку "Мартеля". В ожидании заказа обсуждали преимущества двадцатидолларовых номеров перед всеми остальными.

– Во-первых, – рассуждал Крейн, – окна выходят на обе стороны, а это дает некоторое разнообразие. Вы можете любоваться видом Сити – холла, а если не нравится – созерцать Этлэнд Билдинг. Кроме того, если захотите выбросить из окна бутылку, у вас также есть выбор: бросить ее на головы прохожих на Клорк-стрит или на Рандольф-стрит.

Когда принесли заказанный коньяк, детективы разлили его в тонкие бокалы и опустились в мягкие кресла – собственно, в креслах оказались О'Малли и Уильямс. Крейн с самого начала завладел диваном, подложив под голову подушки и свесив ноги.

Некоторое время они безмолвствовали, наконец Уильямс сказал:

– Вы знаете, что-то меня настораживает в этом Кортленде. Он держится совсем не так, как парень, у которого сестра повесилась. Совершенно спокоен, словно ничего не случилось.

– Может быть, он ее терпеть не мог, – предположил О'Малли.

Согревая бокал в руках, Крейн заметил:

– Возможно и так, но все же, по-моему, он чем-то здорово расстроен. Видели, как у него дрожали руки, когда он прикуривал?

– Его лицо и манеры – всего лишь маска, что вы хотите – порода... Обычно, самое верное заключение о состоянии мужчины можно сделать, наблюдая за его руками.

– А может быть, ему известно, что это не его сестра? – предположил О'Малли.

– Тогда причем здесь мы? – возразил Крейн. – Убей меня, если я что-нибудь понял, – он налил себе еще.

О'Малли зашевелился:

– Не забывай и меня.

Уильямс передал ему бутылку и спросил:

– Билли, ты можешь что-нибудь утверждать, глядя на фотографию для паспорта?

– Ничего, – Крейн забросил ноги на валик дивана. – Вообще, после смерти лица страшно меняются, – он отпил из бокала.

У двери стояло трое – мрачные, угрюмые типы. Один из них – все тот же итальянец. Второй – невысокий, толстый, с грудью, похожей на бочку. Он спросил итальянца:

– Который из них? – у него были густые брови, жесткие черные волосы, которые начинали расти на дюйм выше бровей.

Указывая толстым пальцем на Крейна, тот ответил:

– Вот этот, шеф.

Толстяк приблизился к дивану и посмотрел на Крейна сверху вниз:

– Разве Пит не говорил тебе, что я хочу тебя видеть? – спросил он.

– Ну как же, сказал.

Крейн устроился поудобнее. Голос толстяка звучал угрожающе:

– Когда я хочу с кем-нибудь поговорить, я с ним говорю, – от навис над Крейном. – Вставай! Пойдем побеседуем.

– По-моему, и здесь отличное место для беседы, – ответил Крейн.

– А я думаю, что тебе лучше пойти со мной.

Крейн отрицательно покачал головой.

В руках у мальчишки со смуглым лицом появился автоматический пистолет.

– Встать, или я угощу тебя вот этим.

Он произнес это бесстрастным металлическим голосом.

Крейн сел. Но О'Малли был уже на ногах.

– Нет-нет, Билли, не беспокойся. – Он шагнул к Крейну, словно собираясь сказать ему что-то, но когда поравнялся со смуглолицым, молниеносно перехватил руку с пистолетом. В следующее мгновение резкий удар отбросил мальчишку в угол.

О'Малли резко повернулся и очутился лицом к лицу с толстяком.

– На, – сказал он, бросая пистолет ему под ноги, – убери подальше от ребенка.

Мальчишка поднялся, из разбитой губы по подбородку бежала струйка крови.

– Я все равно убью тебя, – сказал он.

Крейн подивился тому, что третий даго не принимает участия в происходящем, но тут же понял причину: Док Уильямс держал на коленях кольт 45-го калибра, и его ствол смотрел прямо в живот итальянцу.

О'Малли не обратил внимания на слова мальчишки.

– Если у тебя есть дело к мистеру Крейну, – сказал он толстяку, – выкладывай. Неужели не ясно, что размахивать этой штукой опасно? Растолкуй это своему сосунку. Это ведь не игрушки... Чего доброго, ты и спичками разрешаешь ему играть.

Мальчишка простонал:

– Ты, сукин сын...

– Ну-ну, – во рту толстяка сверкнули золотые коронки, – ты что-то слишком быстро выходишь из себя, – он хотел вернуть ему пистолет, но раздумал.

– Тони, выйди с Питом в коридор. Я сейчас приду, – и положил пистолет в карман. – А если меня не будет через десять минут, звоните копам, – итальянец улыбнулся.

Уильямс убрал свой кольт только после того, как те вышли в коридор, потом отхлебнул виски и сказал:

– Вы чуть не потеряли пару своих ребят, мистер Палетта. Впредь будьте осторожны.