Александр Сергеевский - PR для братвы

Какой там!

Макарыч незамедлительно подвалил к танцующей паре:

— Винни, братишка, тебя Ящер срочно зовет.

— Щас, Андрюха, только допрыгаю… — Димка тоже был навеселе.

— Винни! Шухер! Я за тебя допрыгаю. Вали к Ящеру! — заскрипев зубами, рассвирепел старикаша.

Хотя Димон по положению в колоде был выше Макарыча, да и по комплекции вдвое мощней, но, увидев его оскал, в ту же секунду подчинился и, расталкивая танцующих, засеменил к боссу.

— Потанцуем, Лерок? — вновь приняв обычный вид, предложил мафиози.

— С вами, Андрей Дмитрич, хоть до утра, — вдохновенно согласилась ненасытная во всем красавица и тут же всем расчудесным телом прижалась к кандидату от ящеровских, едва не опрокинув его на пол.

Напрягая все жилы, Макарыч устоял и повел в танце свою изумительно сексуальную партнершу в сторону ресторанной администрации, не забывая по ходу наслаждаться безудержными прикосновениями.

В этот момент в другом конце залы не понявший дружественных намерений быкообразный Равиль начал метать тяжеловесных братков через столы и огромные горшки с пальмами. Все это заметил Костров, будучи уже за пару метров от кабинета директора. Распахивая дверь и собираясь пихнуть туда Лерочку, Макарыч тут же ощутил и ее активное сопротивление. Девушка не знала причины необычных танцевальных сдвигов, ей хотелось быть в середине площадки, а не на периферии, а уж тем более в конторском помещении. Она желала блистать, как никогда в жизни не блистала, а не быть 6т-траханной хоть и приятным, но совсем не желанным старикашей. Тем более что ее любимый где-то рядом. Короче, тоже не поняла, стала толкаться и царапаться.

Реакция Макарыча была незамедлительной, короткий и точный боковой в межчелюстной нерв — и осталось только, затащив обмякшее восхитительное тело, прикрыть за собой дверь.

— Прости меня за наркоз, Лерочка! — произнес, сделав заключительное па, мудрый Костров, и уже обращаясь к недоумевающему директору: — Михалыч, вызывай «скорую», пообещай триста баксов, если будут через пять минут.

— Макарыч щас сделаю, — уже накручивая диск, произнес Михалыч…

Заинтересованная через диспетчера бригада реанимационной прибыла к месту событий через три минуты. Уложенную на носилки, покрытую простыней, находящуюся в глубоком нокауте Лерочку санитары в сопровождении Макарыча погрузили в фургон секунд за двадцать. Связанного шестью братками Равиля вытаскивали из ресторана минут десять. Только после этого, бешено сигналя, к заведению подлетели муниципальные менты и с ходу, делая вид, что не заметили крутых парней, мирно прошли мимо бандитов осматривать место происшествия…

— Это ты хорошо придумал, — имея в виду «скорую», с улыбкой сказал Макарычу Ящер. — Пускай рулят в мой загородный дом, мы с пацанами рванем следом…

Через полчаса, сворачивая к заливу с Приморского шоссе, сопровождаемая чемоданистым «мерсом» реанимационная машина уперлась в чугунные ворота обнесенного каменным забором обширного участка. Получившие от обещанного вдвойне, радостные медработники тепло прощались с Костровым, который в их лице получил еще трех верных избирателей, а может, и много больше, если те смогут убедить своих родственников и знакомых.

Избирательная гонка неумолимо набирала обороты…

Краткой строкой.

Вчера, около полуночи в элитном ресторане «Континент» разгорелось жестокое побоище, предположительно организованное членами так называемой ящеровской преступной группировкой. Милиция прибыла на место событий с большим опозданием. Как свидетельствуют очевидцы, еще до прибытия наряда из зала вынесли, по меньшей мере двоих пострадавших, судьба которых не установлена. По факту районной прокуратурой возбуждено уголовное дело по статье «Хулиганство»…

Модная трубка в кармане упыря зазвонила в полночь, в час вампиров.

Череп узнал Вадима сразу, хотя тем было брошено только три коротких слова:

— Завтра в пять.

Всякое случалось в только что перевалившей за третье десятилетие жизни Вадима Лебедева. Четыре следствия, , два реальных срока чисто по пацанской вымогаловке, достойные по понятиям отсидки, лагерные конфликты, поломанные ребра, неоднократные БУРы (бараки усиленного режима), ШИЗО (штрафные изоляторы), создаваемая годами уважуха среди блатных, дружба с авторитетным Кротом и огромная ответственность за расколотый одним обнюхавшимся ублюдком кротовский коллектив.

Никогда Вадим не связывался с мокрухой, но выбор настал. Именно ему надо было принимать конкретное решение. Кровь пяти пацанов, круто порезанных наркоманом, вопила о мщении. Своим поручать эту работу было невозможно, друзья виновника могли начать вендетту

с непредсказуемыми результатами. Оставлять все как есть — тоже, все равно кто-нибудь его грохнет, что опять же запустит конвейер братоубийственной мести…

Ровно в пять в маленькую уютную кофейню вполз кровожадный червь с устрашающим прозвищем Череп. В рукопожатиях нужды не было, и Вадим решительно начат:

— Слушай внимательно. Повторять не буду. Придурок должен загнуться у своей парадной от передозировки. Как вы это сделаете — меня не касается. Ни каких других версий случившегося быть не должно. Ты все правильно понял? Сколько?

— Пять косых, — прошипел фиксатый, хотя работа явно стоила меньше. Убить наркота — копеечное дело, он и сам на халяву какой-нибудь гадостью ширанется, останется только проследить, чтобы не откачали.

Кротовский торговаться не стал:

— Срок три дня. Если что не так — вали из России. Здесь я тебя достану.

«Как же, боссы сраные, чистоплюями стали, был бы я вам не нужен, давно бы достали», — шелестя полученными бабками, думал упырь, а вслух сказал:

— Не беспокойся, братан. Трубой в башку — концы в воду… — и выполз из кофейни.

Проводив живоглота недобрым взглядом, Вадим достал трубку:

— Вовчик, отпускай гладиатора…

— Тихо, ребенка разбудишь. Ты что так поздно?

— Щас разбазарюсь, приколешься. Торчим мы, значится, в тошниловке, а там татарин фраером подваливает, ну чисто Алек Капонов, с чувырлой. Гнать не буду, телок кайфовый и весь в голде, типа деловой, прям от буфера. И лавэ у них из всех щелей секут. Ну Макарыч типа: «Кого на банзай ставил, колись браткам». А тот как бы: «Тихим скоком…»

— Не гони фуфло, Димыч! Под Кострова один черт не канает.

— Это точно.

— Ты все еще его любишь?

— Дурак ты. Я вас люблю. Тебя и Алишку. Думаешь, мне эти хоромы нужны? Шесть комнат, заблудиться можно. А вот ты нас не любишь!..

— Чевой-то?

— Думаешь, не знаю, что за картиной Петрова-Водкина тайник с «Калашниковым»? Мол, холстом прикрыл и ладно. Это сейчас она маленькая, ничего не поймет… Ты что, всю жизнь бандитствовать собрался?