Владимир Блецко - Лишние части

– О, молодой человек, вы, кажется, влюбились, – дама снисходительно, с лёгким налётом сожаления на лице, покачала головой. – Мне вообще-то нельзя говорить данные пациентов, если Вы не родственник! Но я не зверь, не подумайте, – Надежда подмигнула мне и улыбнулась. Она немного подумала и добавила. – Впрочем, учитывая, что с девочкой всё в относительном порядке, я даже подскажу Вам, в какой палате она лежит. Вдруг Вы когда-нибудь станете родственниками, – Надежда подмигнула мне снова. – Мне было бы приятно, если бы обо мне беспокоился такой приятный молодой человек. Итак, девушку зовут Анна Верхнева. На данный момент она находится в палате №31, но к ней Вас не пропустят. Её состояние ещё проверяют. Девушка сейчас, кажется, пока без сознания, потеряла много крови, у неё обе ноги сломаны. Приходите через пару дней. Возможно, её разрешат навещать, хотя Вас вряд ли пропустят, если только Вы не родственник. Я, кстати, как раз работаю через два дня. Смогу поинтересоваться у девушки, вдруг она пожелает видеть незнакомца, так переживающего за её самочувствие. Вас устраивает такое предложение?

– Да, конечно! – я от радости чуть не затанцевал у окошка. – Я просто хотел узнать, что у неё всё в порядке. А принести что-нибудь ей можно? Как Вы думаете? И Вам, конечно! Вы любите шоколад?

– Обожаю шоколад. Особенно белый. Можете принести фрукты своей девушке, внутренних повреждений у неё как будто нет, значит можно всё. Сами решите этот вопрос. Только не говорите, пожалуйста, молодой человек, что это я Вам сообщила эту информацию. Вы мне симпатичны. – Надежда улыбнулась, помолчала и добавила. – Думаю, Ваше внимание и поддержка будут приятны очнувшейся девушке. До свидания, молодой человек.

– До свидания, Надежда! И спасибо Вам огромное, я Вас не подведу. Будьте спокойны. Хорошего дня Вам, – я ещё раз посмотрел на кислую тёмную физиономию попутчицы Надежды, подарил свою самую лучшую улыбку обеим и ушёл. Мне нужен был повод вернуться. Я уже знал, что сделаю. Выйдя из больницы, я бросил скейтборд на землю, привычным движением вскочил на своего «коня» и помчался обратно к месту аварии.

Бомжа-свидетеля я нашёл в соседнем дворе, в беседке с таким же, как он, очаровательно прекрасным другом. У обоих были попутчики, правда, какие-то совсем уж обречённые. Друг был краснолицым и очень нетрезвым, он мычал и что-то пытался объяснить «моему» бомжу, но язык его не слушался. Тогда он кричал:

– А-а-ыы! Ы-ощ!

– Васёк, чо ты хочешь? Скажи нормально! Я не понимаю! – пытался образумить друга мой бомж, в тот момент, когда я подходил к ним. Запах бомжей мне очень не понравился. Никогда ранее я не приближался к такому типу людей, теперь я понял, почему и не стоило этого делать. Мой бомж увидел, что я подхожу к беседке, и оттопырил нижнюю губу. Пробурчал, уже обращаясь ко мне. – Чего надо? Видишь, занято? Я не барагожу, Васёк тоже. Что хочешь? Меня недавно такие, как ты отоварили, видишь? Видишь лицо синее? А? – бомж распалялся. Мне нужно было его успокоить.

– Я не бью людей, у которых нелёгкая судьба, – с сочувствием сказал я бомжу. – Мне тягостно видеть Вас в таком положении. Могу я чем-то помочь?

– Не понял! – мой бомж как-то сник, но успокоился, хоть и недоверчиво косился на меня заплывшими глазами. – Чем ты помочь можешь? Бухло есть?

– Мне не приходилось ещё покупать алкоголь, если Вы об этом, – осторожно сказал я и предложил бомжу. – Могу дать Вам денег, купите сами, если Вам срочно нужно выпить. Какая сумма Вас интересует? Я могу предложить немного, конечно, но даже это немногое имеет свою цену. Я дам Вам денег, если Вы окажете мне услугу и отдадите кое-что потерянное моей подругой. На дороге потерянное, в крови, – прищурившись, добавил я.

Бомж забегал глазками, мысли вертелись в его голове, он посматривал на Васю, на меня и даже разглядывал рваный кед на своей ноге. Продолжалось размышление моего нового собеседника недолго.

– Ничего я не находил. Чо за потерянное? Откуда у тебя деньги? Сколько есть? – несвязанными между собой отрывками заговорил мой бомж.

– Мать даёт. Я копил на новый скейт, но куплю на них у Вас серёжку, – чётко ответил я. – Вот только вместе с оторванной частью тела девочки. Они у Вас?

– Пацан, иди-ка ты! А сколько ты накопил уже? – мой бомж, как я заметил, был очень непоследовательный человек. Впрочем, меня это не волновало.

– Пятьсот двадцать рублей. Четыреста пятьдесят могу отдать. По рукам? – протянул я руку бомжу, стараясь, чтобы меня не вырвало от его благоуханий.

– А чо не пятьсот двадцать? Серёжка золотая, дорогая! – облизывая губы, промурлыкал мой бомж, начиная тянуть мне руку.

– Потому что я так решил, – ограничился я ответом. Добавил через секунду. – Где вы держите меня интересующие предметы? Я хочу видеть товар.

Бомж залез в карман, вытащил мешочек, из которого высыпал на столик в беседке какие-то стекляшки, палочки, огрызки карандашей и обломки расчески. Среди всего этого хлама было испачканное кровью и грязью ухо девочки с серёжкой.

– Извини, замаралось как-то, – пожал плечами бомж и протянул мне покупаемый мной предмет. Я вытащил деньги и бросил на стол беседки.

– Хоть поесть себе купите, не только водки, – озабоченно сказал я, забирая ухо девочки с противной ладони бомжа, покрытой какими-то цыпками. Завернул в платочек. Положил в нагрудный карман.

– Пацан, не ссы, разберёмся что делать! Я знал, что эта серёжка мне на счастье попалась, – сказал мой бомж и схватил деньги со стола. Довольно ухмыляясь, он толкнул Васю в бок. – Васёк! Вставай, братан! Я на похмел нам нашёл!

– А-о-о-ыщщ! – заорал Вася, и я, резко развернувшись, ушёл из жизни этих двух людей.

Мои родители неплохо зарабатывали. Отец, инженер-изобретатель по профессии, потерявший по молодости два пальца на руке что-то мастеря, когда-то придумал несколько любопытных вещиц, которые пригодились многим хозяйкам на кухне, и давно уже не работал официально, получая хорошие проценты с продажи лицензий на использование его изобретений разным компаниям. Мать с помощью денег отца открыла кафе с какой-то программой для влюблённых, знакомств одиноких сердец, которое пользовалось большой популярностью. Странно, что у матери моей вообще всё по жизни получалось. И училась прекрасно, и мужа, моего отца, встретила талантливого и заботливого. Работала на двух работах, пока мой отец изобретал. Она верила, что он всего добьется. Отец добился. Она рассказывала, что в детстве ей никогда не везло, пока она не переболела неприятной болезнью, и ей вырезали селезёнку с опухолью. Так что родители мои были счастливой и красивой парой, довольные своей жизнью. Ещё, когда мне было 5 лет, мы переехали из душной городской квартиры в частный трёхэтажный дом с четырнадцатью комнатами. Отец пристроил себе мастерскую, расширив гараж. В гараже стояли три автомобиля: один отца, другой матери и фургон для дальних поездок. В доме, кроме отдельных родительских кабинетов и обычных комнат, были: библиотека, комната с тренажёрами и небольшой бассейн с подогревом. Так же и у меня, кроме моей личной комнаты, был кабинет-студия, где я мог заниматься рисованием или читать. В личные кабинеты никто другой из членов семьи входить не имел права, мы соблюдали это негласное правило нашей семьи. Только мама раз в месяц проводила генеральную инвентаризацию на наличие ненужных вещей и убиралась в наших с отцом кабинетах. У мамы был бзик насчёт старых и ненужных вещей, они выкидывались без нашего одобрения. Рваные скатерти, занавески, накидки на кресла, стулья, мои игрушки, которые мне могли по её мнению наскучить, тапочки начинающие выглядеть стоптанными, ну и всё, что она посчитает нужным, кроме творческих работ, были немилосердно ею отправлены на помойку. Мы с отцом не спорили. Новое купить было не сложно. Правда, я в детстве ещё начинал поскуливать по поводу любимой игрушки, к примеру. Мама на это фыркала, дразнилась и тащила меня в торговый центр, выбирать новую. Я успокаивался.