Юрий Кузнецов - Кровавый след

– Просыпайтесь, выходите на связь, – сказал один из парней, тормоша меня за плечо.

Я открыл глаза. В предрассветном полумраке передо мной мелькали расплывчатые лица. Я пытался сообразить, где нахожусь, и что со мной происходит. Тут меня снова начали тормошить, и я окончательно проснулся.

– Что случилось? – встревоженно спросил я у незнакомого парня.

– Ответь «Витязю», – сказал тот, протягивая мне переговорное устройство.

– Первый на связи, – доложил я шефу. Мой собственный голос показался мне незнакомым.

– Слушайте приказ: переходим в график чрезвычайного положения, – произнес «Витязь».

Я отыскал глазами напарника.

– Будьте наготове, – продолжал шеф, – возможен любой поворот событий. Через некоторое время получите особое распоряжение Ноль Первого. Конец связи.

Мы с Терехиным отошли немного в сторону, чтобы нас никто не мог услышать, и я первым задал мучавший нас обоих вопрос:

– Ты что-нибудь понимаешь?

– Нет, – замотал тот головой.

– Я согласен, такие неясные приказы мы получаем впервые.

Ответа не последовало, напарник стоял напротив меня и безразлично улыбался.

– Что же нам все-таки нужно делать? – снова спросил я.

Но и этот вопрос повис в воздухе. Тогда я начал рассуждать вслух, пытаясь нащупать смысл ситуации:

– Целый день мы следим за дорогой. Теперь нам сообщают, что группа переходит на чрезвычайное положение, но дальнейших указаний не дают. И потом, как понимать слова, что может случиться любой поворот событий? Интересно, что же все-таки происходит в стране?

Мой напарник наконец ожил.

– Мне тоже очень хотелось бы это знать. Что происходит в Москве, напичканной военной техникой? – он смотрел мне в глаза. – У меня, кажется, есть предположение, но оно пугает. Ты сам как думаешь?

– Не знаю, – я был не рад, что затеял этот разговор. – Я ничего не знаю.

– А мне вот сдается, что ты не хочешь ничего знать.

К чему был этот упрек, я так и не понял. Я отошел в сторону и, не глядя на напарника, произнес:

– Возможно, ты и прав. Разве я обязан об этом думать? Это не входит в мою компетенцию. Я должен лишь исполнять приказы начальства.

– Ну так и исполняй, чего ты ко мне прицепился? – Терехин махнул рукой и направился к своему месту наблюдения.

Я смотрел ему вслед и чувствовал, что мое терпение на грани срыва. В этот момент я очень хотел знать, что происходит со мной, с моим напарником, с шефом, который упорно не желает разъяснить ситуации и давать конкретные распоряжения. Но самое обидное было в том, что я подсознательно осознавал: Леша Терехин прав, нельзя так обращаться с высококлассными специалистами, какими были мы и все ребята из нашей группы. Немного постояв, я направился к напарнику.

– Жаль, что нельзя закурить, – произнес он, когда я подошел.

– Мы все устали, Леша, и нам чертовски хочется отдохнуть, – глядя в глаза Терехину, сказал я.

– Да, – кивнул он.

Я присел на траву рядом с ним.

– Первый, ответьте «Витязю», – раздался голос Никицкого из переговорного устройства.

– Ответь ты, – предложил я Терехину, надеясь, что это как-то расшевелит его. Он взял у меня рацию.

– Первый на связи.

– Слушайте уточнение приказа, – голос у шефа был подавленным. – В стране вводится чрезвычайное положение. Алмаз в оправе, «Рубину» пока еще не нашли достойного обрамления. Дальнейшие действия предпринимаются только по согласованию и распоряжению Ноль Первого.

Сообщение прозвучало, как гром среди ясного неба. Конечно, мы ожидали услышать что-то ошеломляющее, но чтоб такое… Мне показалось, что зрачки Терехина расширились до предела, в них застыл ужас. Наверное, я тоже выглядел не лучшим образом, так как внутри у меня все оборвалось, а в голове была сплошная сумятица.

– Никто не должен выйти на связь с «Рубином» через нашу диспозицию. «Рубин» будет оставаться в изоляции до особого распоряжения Ноль Первого. Как поняли?

– Приказ поняли, выполняем, – ответил я «Витязю».

Некоторое время мы сидели молча. Вдруг я услышал смех Терехина.

– Ты что? – удивленно спросил я у него.

– Ничего, мне просто весело.

Я не узнавал напарника. Чему было радоваться, я не понимал. Его поведение все больше вызывало у меня опасение, что с ним творится что-то неладное. Психи в спецорганах не работали, это я знал наверняка. Оставалось другое… И мне было страшно признаться себе в этой догадке.

– Наконец-то до меня дошло, – воскликнул Терехин. – Оказывается, все удивительно просто. А мы с тобой сидим, голову ломаем, что к чему.

Я ничего не ответил, хотя и сам давно сообразил, почему наша операция окутана тайной.

«Президент страны в изоляции, вводится чрезвычайное положение. Что делать со вторым президентом, пока не решено. Но к нему, по сути дела, применены те же меры», – раскодировал я мысленно сообщение «Витязя».

– Ты понимаешь, что на нормальном языке это означает государственный переворот? – перебил мои размышления Терехин.

– Замолчи, – разозлился я. – Если ты не перестанешь паниковать, то я попрошу «Витязя» заменить тебя на время выполнения задания.

Я понимал, что напарник находится в состоянии эйфории. Я и сам был близок к этому, но держался из последних сил, чтобы не запаниковать. Кто-то должен быть сильным.

– Какие, к черту, мы профессионалы, если не можем совладать с собственными чувствами? Неужели ты до сих пор не понял, что у нас их просто не может быть? – я обернулся к Терехину.

– Да, но ситуация…

– Ситуация самая обычная – критическая.

Леша слабо улыбнулся.

– Интересно, что сейчас творится в столице?

Я посмотрел на часы. Они показывали двадцать минут седьмого.

– Люди просыпаются и собираются на работу, – невозмутимо ответил я на вопрос напарника. – А кто никуда не спешит, – продолжает дрыхнуть в своей уютной спаленке.

Терехин неодобрительно кивнул, моя шутка ему явно не понравилась. Он отвернулся и уставился на дорогу.

Я смотрел на него и терзался мыслью, что обязан донести «Витязю» о состоянии напарника. Его поведение могло внести неразбериху и навлечь неприятности на всех ребят группы. Но я не спешил докладывать, мы с Терехиным давно работали вместе, и я знал его, как хорошего специалиста и великолепного человека. Я решил дать ему шанс исправиться.

(понедельник, 19 августа)

Подходил к завершению второй день нашего неясного положения. Командование молчало, никаких новых распоряжений не поступало. Это начинало раздражать даже «Витязя». Мы еще никогда не видали шефа в таком разъяренном состоянии.

– Черт бы побрал все это дерьмо, – ругался он. – Что там за обстановка? Кому мы сейчас подчиняемся? Может, про нас вообще забыли?