Владимир Ераносян - Медиакиллер

Доренко в былые годы исполнял свои (правда, частные) заказы куда брутальнее, не смотря на отсутствие недельной щетины. Но теперь он немного устал (не боялся же) и наелся (не проголодался же). А что еще нужно звезде, чтобы достойно встретить старость…

Хотя… Разве может человек остановиться!? Разве может журналист остепениться… Его награда – слава. Ее приходится пестовать, и она почти никогда не спускается сверху. Иногда слава приходит снизу, часто слева, то есть с запада. Реже – с востока. С севера и юга она почти не является. Она всегда желанна, и всегда скоротечна. Она утекает сквозь пальцы и расщепляется на молекулы. Испаряется словно дым и крошится как песок. Слава не есть популярность. Ее готовы принять в ущерб здоровью и рискуя самой жизнью. Но долговечной она бывает лишь для тех, кто ей пренебрегает. Только такие получают славу сверху. Не с того верху, который находится в столицах государств, а с того, что пребывает на небесах…

Мне стукнуло сорок. Гюго утверждал, что именно сорок – это старость юности, а пятьдесят – юность старости. Мне нравилась такая трактовка. Я пока не перешел в десятилетний интервал зрелости, и мне многого еще хотелось. Мое честолюбие удваивало мою природную активность. Моей пассионарности нужен был выход. Моей отдушиной было творчество. Моей наградой могло быть только признание… Да, признание моего призвания.

Симптомы звездной болезни таковы: ты ждешь к себе особого отношения даже от парковщика, ты уверен в своей неотразимости даже, если постарел, ты сторонишься плебеев и в итоге теряешь друзей.

Все вышеперечисленное присутствовало во мне. И это замечали все, кроме больного. Мой друг и партнер по теле-бизнесу Миша Зеленгольц говорил мне об этом, но я его не слушал, и он прекратил меня увещевать, ведь я был вроде как звездой, а он моим импресарио. К тому же, чего слушать человека, который не выпускает из рук бытолочку с оксибутиратом* и ходит от этого с вечно расширенными зрачками. На after-party в клубе «Крыша» такие зрачки сгодились бы вместо клубной карты, но в коридорах «Останкино» их стоило прикрывать солнцезащитными очками. И пусть Миша говорит, что подружился с «буратино» только потому, что у очеловеченного полена водились пять золотых, я же прекрасно знал – эти тусовщики-олигархи доведут Мишу до синдрома абстиненции. Но молчал, потому что мне тоже позарез нужны были деньги, а выпросить их мог только Зеленгольц.

После того, как меня задвинули на неопределенное время с модного политического ток-шоу, не посчитавшись с моими амбициями, я не мог сидеть без дела. Мы придумали проект и сняли пилот. Идея была великолепной. Она созрела в моей гениальной голове спонтанно. Мне казалось, что меня осенило, и я недолго вынашивал планы по реализации моей очередной мечты… Возможно, это было обычным замещением. Мозг спасается от разрушения тем, что сам себя отвлекает. Говорят, японский император после сброса бомбы на Хиросиму принялся с остервенением Дарвина за изучение океанской фауны…

Сперва я разведал обстановку в театре кукол имени Сергея Образцова и быстро понял, что там творится невообразимый кавардак. Театр раздирали склоки между группировками, они понятия не имели о шоу-бизнесе, о раскрученных брэндах, промоутерах и трэндсеттерах. Этим можно было воспользоваться.

Я стал приглашать артистов-кукольников на «халтуры» в клубы и казино, что дало мне основания убедиться в скромных запросах актеров. Но меня мало интересовали их далеко не баснословные гонорары. Главное, что их можно было легко переманить. За 200 баксов они могли вынести из театра любую куклу, включая знаменитого конферансье Эдуарда Апломбова. Но и это мне было без надобности. С помощью кукольных дел мастеров мы изготовили куклы по собственным эскизам. Они стоили недешево – по 3000 евро за штуку, но затея того стоила.

Готовились к съемкам долго, но сняли все с трех камер и с одним краном всего за три дня. В арендованном павильоне «Мосфильма». За деньги спонсора, пожелавшего остаться инкогнито по причине, как сообщил Миша, чиновничьего статуса олигарха. Предмастеринговая картинка получилась, что надо. Оставалась озвучка и проталкивание пилота на канале.

Я советовал партнерам из ОСП-студии пойти с отснятым материалом к Славе Муругову – функционеру СТС, но ребята медлили, ожидая предложения от НТВ. Я не хотел превратиться в Аршавина, в свое время, до контракта с «Арсеналом», осмеянного вследствие несостоявшихся трансферов в «Барсу» и «Челси» даже фанатами. Я не осуждаю людей за то, что они торгуют сами собой. Сей «арсенал» поведения неведом ни животным, ни машинам. Свежи были в памяти метания Сычева, «кидавшего» с хитрым прищуром коробейника всех подряд, лишь бы выиграть лишний гривенник. Кстати, я перестал фанатеть от футбола именно из-за Аршавина и Сычева. Не из-за их игры. Не за то, что сборная России не добилась путевки в ЮАР. Голы и дриблинг Аршавина зачастую шедевральны, а наша сборная – это не факт. Это случилось, когда я увидел своими глазами, что кумирам миллионов «невпадлу» фотографироваться с Петей Листерманом, торговцем телками.

В этом смысле, чудом избегающий 241-ой статьи уголовного кодекса содержатель притона, пусть даже виртуального, выглядел гораздо весомее. Возможно, вес низкорослому своднику придавала доминиканская сигара, а так же то, что ростом сей ущербный карлик был повыше именитых футболистов и стоял на снимке по центру. Если б не работяга Жирков, я б вообще перестал смотреть футбол. Ну, да ладно, речь не о Рональдо с Бэтхэмом. Все равно, голова среди них есть только у Зидана! Вообщем, я попросил Зеленгольца вступить в предварительные переговоры с СТС.

Муругов, бывший кавээнщик, друг, не станет лукавить и переливать из пустого в порожнее, он не будет медлить, он скажет сразу и без обиняков – вставит наше «Образцовое королевство» в сетку вещания после Нового года или нет.

Слава пообещал рассмотреть предложение, и я, довольный, поехал в Черногорию со специалисткой по саунду и сексу Лизой Палкиной. Сразу по возвращении я кинул Палкину. Но вскоре понял, что меня кинул Зеленгольц. В учредительных документах договора телепроизводящей студии моя фамилия не значилась. Это устроил генеральный партнер проекта, тот самый спонсор-инкогнито, в лицо которого знал только Зеленгольц, чтоб его!

Ладно, у меня оставалось мое лицо, и я отправился к Муругову. Слава сказал, что ничего поделать не может, вовсе не обрадовав меня тем, что вставил проект в сетку. А чего тут радоваться, если на твоей идее наживутся другие? Я не альтруист и люблю деньги. Как же я лоханулся, не зарегистрировав свое ноу-хау в патентном бюро на Бережковской набережной. Хотя, туда я бы тоже отправил Зеленгольца, а он все оформил бы на себя. Воистину, нельзя никому доверять.