Сергей Кириллов - Ангел из Сетубала

Наступил вечер. Мы отправились к своей лодке, чтобы перекусить и отдохнуть, а уже с утра с новыми силами основательно заняться поисками воды.

Но и следующий день не принес нам ничего хорошего. Мы облазили проклятый остров вдоль и поперек. Методично обследовали каждую пядь земли. Заглядывали в каждую пещеру, пещерку, в скальные трещины, переворачивали огромные и малые камни, в надежде найти хоть самый маленький ручеек или карстовый колодец. Но увы! Пресной водой на этом Богом забытом острове и не пахло. Это была катастрофа. Путь до Нассау займет у нас не меньше недели, а по такой жаре еще и больше. Воды в бочонке оставалось кое-как на двое суток. Нам грозила мучительная смерть от жажды. Создалось жуткое положение, из которого я не видел выхода.

Осознание того, что дни наши сочтены, и мы с Ван Хайденом практически два ходячих трупа, повергло меня в дремучую тоску. Первобытный страх сдавливал мое горло. Я, как мог, гнал от себя мрачные мысли. Убеждал себя, что судьба обязательно пошлет нам избавленье. Ведь не могу я умереть прямо сейчас, после стольких испытаний. Когда я свободен и богат, у меня большие и прекрасные планы на будущую жизнь, – и вдруг умереть мучительной смертью? Так нельзя! Это нехорошо! Это несправедливо!

– А! А! А! – услышал я крик Ван Хайдена.

Я повернулся и увидел, что он валяется на земле и колошматит ее кулаками.

– Чертов остров! Проклятый остров!

Я бросился к нему и попытался его поднять.

– Перестань, Питер. Перестань. Мы выкрутимся.

– Мы сдохнем, Перейра! Сдохнем! В муках сдохнем! Треклятый остров! Лучше бы я тогда с Родригесом на абордаж пошел. Все уже было бы кончено! Мы сдохнем! Уже через несколько дней сдохнем! Зачем ты меня вытащил из воды во время шторма? Ведь я уже почти захлебнулся! Перейра, зачем? Кто тебя просил? Я жить хочу!

Я потрепал его по плечу.

– Успокойся, Питер. Вставай. Пойдем к лодке.

– Никуда я не пойду. Какая разница, где подыхать.

– Пошли, Питер. Если мы будем плыть, то у нас есть шанс. Здесь шансов нет.

Он, кряхтя и охая как древний старик, поднялся и поплелся за мною. Всю дорогу он угрюмо молчал. Мы молча вышли из леса, спустились по каменистой гряде и уже шли по песчаному пляжу к нашей шлюпке.

– Прости, Перейра, – глухо произнес голландец.

Я махнул рукой, думая, что он извиняется за свою истерику.

– Двоим нам не выжить. Прощай, Диего!

Я хотел оглянуться, но в это время грянул выстрел. Пуля попала мне под левую лопатку. Я сделал два последних шага по этой земле и упал на песок. Жизнь моя оборвалась. Месяц назад мне исполнилось двадцать шесть лет.

– Всего-то?

– Пираты долго не живут.

– Так тебя Ван Хайден убил?! – воскликнул я.

– Других людей на острове не было.

– Он ведь твой друг. Как он мог? Из-за пары глотков воды?!

– Эта пара глотков спасла ему жизнь.

– Погоди, Диего, этот гад выжил?

– Да, он остался в живых.

Перейра прошелся по палате, и я увидел на его куртке круглое отверстие с опаленными краями под левой лопаткой. Я поежился. Ангел остановился у окна.

– Его нашли на шестой день одиночного плаванья. Вода у него уже закончилась, сил грести не было. Он лежал без памяти на дне лодки и умирал.

– Кто его нашел? – удивился я.

– Араваки.

– Кто-кто?

– Араваки. Коренные жители Багамских Островов. Индейцы, рыбаки. Они его отпоили, выходили и за одну золотую монету доставили в Нассау.

– Погоди, Диего. А ты откуда это знаешь?

Я подозрительно уставился на него.

– Ведь тебя к тому времени в живых уже не было.

Перейра посмотрел на меня, как на маленького ребенка.

– Погоди, Андрей, вот когда попадешь туда…

Он многозначительно указал рукой на потолок и закатил для убедительности глаза кверху.

– У тебя там будет возможность узнать всю правду о своих друзьях, подругах, родственниках. И не всегда эта правда будет приятна для тебя.

Дверь в палату отворилась, и легкой скользящей походкой вошла медсестра. За собою она катила кресло-коляску.

– Поехали, Андрей, покатаемся, – сказала она приветливо.

– Куда?

– В Летний сад, – улыбнулась Любовь Васильевна. – На процедуры, конечно.

– А эта колымага зачем? Я бы и сам дошел.

– Конечно дошел бы, но не сегодня.

Она подкатила кресло к моей кровати, и я с ее помощью перебрался в него.

Мы выехали из палаты в широкий, длинный коридор. Медсестра неторопливо везла кресло. Перейра со скучающим видом шел позади.

А у меня не выходила из головы история, рассказанная мне Ангелом. Моя буйная актерская фантазия рисовала ее в ярких красках, с мельчайшими деталями, душевными переживаниями. Я как будто бы сам проживал чужую жизнь. И вдруг неожиданная мысль острой стрелой вонзилась мне в мозг. Я чуть было не закричал, обращаясь к Перейре, но вовремя спохватился. Любовь Васильевна была рядом. Опять подумает, что у меня не все дома.

Часа через два, после лечебного массажа и соляных ванн, Любовь Васильевна привезла меня в палату. Сказав мне, что через час принесет ужин, она бесшумно удалилась.

– Слушай, Диего. Я все думаю о твоей жизни, – начал я издалека.

Перейра остановился и удивленно уставился на меня.

– И что?

– Короткая у тебя жизнь получилась, но очень яркая и трагическая.

– Такая уж получилась. Могла быть и лучше. Да ладно, все прошло.

Он махнул рукой и прошелся по комнате.

– Я вот о чем подумал, Диего. А тот клад на острове… Его заграбастал Ван Хайден?

– Нет, – коротко ответил Перейра.

– Клад до сих пор лежит на острове?

– Конечно.

– И ты помнишь, где он лежит?

Голос мой слегка дрогнул, выдавая мое волнение.

– Ангелы ничего не забывают.

Перейра подозрительно уставился на меня.

– Нам с тобой срочно нужно ехать на Багамы. Прибрать к рукам клад. Немедля!

– Ты сначала из больницы выпишись, – растерянно произнес Перейра.

– Выпишусь! Это такая удача. Мой ангел-хранитель – бывший пират. А пока я тебя вижу, мы должны поехать на остров и приватизировать сокровища. Что добру пропадать? Слушай, Диего, сколько сейчас может стоить этот клад?

– Не знаю, – пожал плечами Перейра.

– Ничего не знает. Что ты за ангел? Двоечник.

Диего состроил обиженное лицо и проговорил:

– Я с тобой в детский сад ходил, в школу, в институт. Я читаю те книги и газеты, какие читаешь ты. Смотрю по телевизору те же передачи, что и ты. Я знаю столько, сколько знаешь ты. Если я двоечник, то только потому, что двоечник ты. Если бы я был ангелом-хранителем у академика, я бы знал столько, сколько знает он.

Перейра обиженно отвернулся от меня и подошел к окну. Возникла пауза.

– Ну так как насчет клада? – вкрадчиво спросил я после паузы.

Диего молчал.

– Что, тебе жалко, что ли? – продолжал канючить я.