Сергей Кириллов - Ангел из Сетубала

– Мать честная! Да ведь это «кошель» Родригеса!

Красотки отлипли от меня.

В два прыжка я оказался перед сундуком. Ухватив за ручку, я потянул его на себя. Но сундук не сдвинулся с места, видно, много золота в нем было. Собрав все свои силы, я вновь рванул его на себя. Но тщетно, он даже не шевельнулся, словно врос в скалу. Раз за разом повторял я свои попытки вытащить чертов ящик из расщелины, но безуспешно. Сундук не сдвинулся даже на сантиметр.

– Не трожь чужое добро! Ворюга!!

Услышал я сзади себя громоподобный голос. Повернулся и обмер.

Передо мною стоял здоровенный мужик в синей треугольной шляпе, красном сюртуке и черных шароварах. Правый глаз у него был ниже, чем левый, и оба смотрели в разные стороны, и при всем при том я ощущал его тяжелый взгляд на себе. Позади его толпилось человек тридцать араваков с копьями и томагавками. Свирепые взгляды их не обещали мне ничего хорошего. Все мои двенадцать красоток перебежали на ту сторону и расположились за спинами своих суровых соплеменников.

Мужик в треуголке сделал знак, – и от толпы отделилось четверо крепких туземцев. Они словно охотничьи собаки на добычу бросились ко мне.

Сбив меня с ног, эти гады быстро связали мне руки и ноги, а между ними просунули длинный шест. Взвалив шест себе на плечи, они понесли его к центру поляны. Шест слегка прогибался под моим весом, а я раскачивался на нем как на качелях. Араваки установили шест на концах двух рогаток, вбитых в землю, – и я завис примерно в полутора метрах между небом и землей.

Красотки между тем деловито стали стаскивать сухие ветки, сучья, валежник и укладывать их подо мною, не забывая при том приветливо улыбаться мне.

Я недоумевал, что они делают? Может быть, это местный обряд гостеприимства? Но где-то внутри меня шевельнулся червячок сомнения в искренности и дружественности намерений местных жителей.

Неспешной, грациозной походкой, покачивая крутыми бедрами, ко мне подошли две девушки, сопровождавшие меня. Лица их были приветливы и беззаботны. Как всегда, одна подошла ко мне справа, другая – слева. Из складок своих юбок они вынули, каждая, по ножу, и быстрым движением разрезали рукава моей футболки.

– Что происходит, дамы? Зачем вы испортили мою одежду?

В ответ я получил две обворожительные улыбки и ласковое прикосновение к моей груди от красотки справа. В это время красотка слева ловко просунула лезвие ножа мне под футболку и быстро провела им вдоль моего торса. Футболка, скорее, то, что от нее осталось, соскользнула с меня, обнажив мое не очень мускулистое и не очень загорелое тело. Далее две гарпии просунули свои ножи мне под джинсы и умело распороли их от самого верха до низа. То, что осталось от моих штанов, полетело вниз. Ласково улыбаясь мне, они сдернули с меня кеды и носки, отправив их к искромсанным штанам и футболке. Я остался в одних трусах. Но не успел об этом подумать, как в одно мгновенье ока лоскуты от моих трусов свалились, и я остался в костюме Адама. Девушки убрали свои ножи. Левая и правая бесстыдно рассматривали мое причинное место и кокетливо улыбались мне. Потом одна из них что-то прошептала на ухо другой, и обе противно захихикали. День, начавшийся в аэропорту так радостно и красиво, уже переставал быть таковым. Но это были еще цветики ягодки ожидали впереди.

Левая и правая начали поливать меня из крынок какой-то жидкостью, равномерно распределяя ее по всему моему телу. Я принюхался, и мне сразу стало как-то не по себе, – это было оливковое масло. Умаслив таким образом каждый сантиметр моего тела, эти две мегеры принялись обильно посыпать меня мелко рубленной душистой травой, смешанной с крупной морской солью. Окончив эту операцию, они опустились на колени.

Я повернул голову, чтобы посмотреть, что будет дальше, и обмер. Две гарпии длинными спичками поджигали кучу хвороста, сложенного подо мною. Потянуло дымом, ветки затрещали. Правая и левая поднялись с колен, с их лиц не сходила улыбка, они послали мне несколько воздушных поцелуев и удалились к толпе.

Музыка в стиле реггей звучала все громче, все навязчивее, она меня уже раздражала, нет, просто бесила меня!

Костер постепенно разгорался, тепло от него уже доходило до моего тела. С каждой секундой становилось все жарче. Страшно хотелось пить. Нужно прокричать этим дикарям, что я гражданин великой России, и что у них будут неприятности. Я открыл рот, но не мог произнести ни слова, дикая жажда мучила меня так, что язык просто присох к гортани, и из горла вырывались только хриплые звуки.

– Нет, меня так просто не сожрешь! Я вам не шашлык, не кролик на вертеле, не цыпленок табака! Я российский артист!

Я закрыл глаза и сосредоточился, собирая силы, чтобы одним рывком разорвать путы, державшие меня на шесте. Раз, два, три… рывок! Веревки, опутывавшие меня, лопнули, и я полетел вниз…

– Черт возьми!

Я лежал на полу у своей кровати. Спальня была залита солнечным светом, стояла невыносимая духота.

– Приснится же такое!

Из-за стены лилась ритмичная музыка в стиле реггей. Я встал с кровати и открыл балконную дверь. Выйдя на балкон, я нашел там старую швабру и постучал ею в окно соседней квартиры. Через секунду на балконе появился парень с длинными волосами, заплетенными в дреды. Это был мой сосед Эдик, любитель творчества Боба Марли.

– Ты чего хулиганишь, Андрюха?

– Выруби своего туземца волосатого, – прохрипел я.

– Зачем? – удивился Эдик.

– Спать мешает.

– Спать? Третий час дня.

Он постучал пальцем по циферблату часов.

– Я после ночной смены. Выключи.

– Понятно, – понимающе ухмыльнулся сосед и исчез за дверью.

Музыка прекратилась.

Я поплелся на кухню. В голове гудело и меня слегка пошатывало. В гостиной Перейра стоял перед журнальным столиком, на котором лежал пульт от телевизора, и старательно колотил по нему рукой.

– Ты чего, Диего? Заболел?

– Ангелы не болеют. Тренируюсь нажимать кнопку включения.

– И как?

– Пока никак. Не мешай. Иди, попей водички.

Я вошел в кухню. Открыл кран, подождал с минуту, когда пойдет холодная вода, и залпом выпил две кружки. Немного потоптавшись у раковины, набрал третью кружку и отправил ее следом за первыми двумя. Затем стариковской шаркающей походкой я вернулся в гостиную и грузно плюхнулся на диван.

– Ох, плохо мне, Диего, – простонал я.

– Можешь мне не жаловаться. Мне алкоголиков не жалко, – холодно ответил Перейра, продолжая свою тренировку.

– Злой ты, Диего. Бессердечный. А еще ангелом называешься.

– Сам виноват. Зачем вы после двух бутылок коньяка еще и бутылку шампанского осушили?

– А я-то тут причем? Март же сам предложил отметить успех.

– Какой успех? Еще ничего нет.