Сара Парецки - Приказано убить

– Ну конечно, довольна. И даже очень. Как вы себя чувствуете?

– Прекрасно. Как огурчик. Да, как огурчик. – Он гордо улыбнулся, употребив это разговорное словечко. – Я каждый день прохожу физиотерапию и каждый день становлюсь все сильнее и могу ходить все дальше. Все, что мне сейчас нужно, это шоколад.

Я усмехнулась и присела на кровать.

– Хочу попросить вас об одном одолжении. Пожалуйста, скажите «нет», если не захотите этого сделать, потому что дело довольно опасное. Не очень, но все-таки.

Он лукаво посмотрел на меня и потребовал подробностей.

– Вместо того чтобы ехать к Лотти, не могли бы вы поехать ко мне? Мне нужно, чтобы вы умерли на двадцать четыре часа, а затем под гром фанфар восстали из могилы.

– Лотти будет в ярости, – просиял он.

– Без сомнения, если все произойдет так, как я думаю. Пусть вас утешит то, что убить она захочет меня.

Он успокаивающе похлопал меня по руке.

– Лотти крепкая девушка. Не беспокойся о ней.

– Вы не видели второго мужчину в своей квартире в тот день, когда на вас напали?

Он покачал головой:

– Только одного головореза.

– А вы не могли бы сказать, что видели его? Понимаете, он там был. Просто стоял в коридоре, когда тот бандит набросился на вас.

Если ты утверждаешь, что он там был, моя дорогая племяшка, значит, так оно и есть.

Мюррей поворчал, но взяться за статью согласился.

– Но придется все рассказать Джилу, – предупредил он меня. Джил был ответственным за первую полосу.

Я описала ему ситуацию: «Аякс», банк Амброзиано, «Корпус Кристи».

Мюррей прикончил пиво и знаком велел официантке принести еще. Сэл была занята у стойки, укрощая подвыпивших клиентов.

– Знаешь, по-видимому, это О'Фаолин заставил ФБР отступиться, – заметил он.

Я кивнула:

– И я так думаю. У него и у миссис Пасиорек достаточно денег и власти, чтобы придушить дюжину любопытных. Мне бы хотелось прихватить с собой завтра в монастырь Дерека, но он и в лучшие-то времена не очень ко мне прислушивался. И Бобби тоже. А сейчас времена отнюдь не самые хорошие.

Весь остаток дни я бесцельно висела на телефоне. Сначала долго разговаривала с Бобби, он возмущался, почему я раньше не прижала Новика к ногтю. Мой рассказ его не заинтересовал. Он отказался послать кого-нибудь в монастырь, чтобы допросить архиепископа или Пелли. Мои обвинения в адрес миссис Пасиорек ошеломили его. Бобби был истым католиком, он не мог поднять руку на отца церкви. И на мать тоже.

Дерек Хэтфилд был еще менее дружелюбен. Мое предложение задержать вылет О'Фаолина, по крайней мере, на сорок восемь часов, было встречено ледяным презрением. И как это часто бывает во время моих стычек с Дереком, я закончила разговор грубостью. То есть я нагрубила, а он повесил трубку. Что в общем-то одно и то же.

Разговор с моим адвокатом Фримэном Картером был более плодотворным. Он был настроен так же скептически, как Бобби и Дерек, но все же согласился поработать на меня и раздобыть кой-какие имена – за сто двадцать пять долларов в час.

– Я сам буду в монастыре, – пообещал Мюррей.

– Не хочу тебя обижать, но я бы предпочла дюжину ребят с револьверами.

– И все же запомните, мисс Варшавски: перо могущественнее карандаша, – важно сказал Мюррей.

Я невольно рассмеялась.

– Мы все запишем на пленку, – пообещал Мюррей, – и я прихвачу кого-нибудь с камерой.

– Должно сработать... Так ты берешь к себе дядю Стефана?

Мюррей поморщился:

– Только если оплатишь мои похороны, когда Лотти узнает об этом.(Он уже не раз встречался с Лотти и знал, какой у нее характер. }

Я посмотрела на часы и извинилась. Было около шести, пора снова звонить Фримэну, а то он уйдет на обед.

Сэл разрешила мне воспользоваться телефоном в каморке, которую она называла офисом: помещение без единого окна прямо за баром. Фримэн был оживлен, но краток. Он сообщил мне два имени: адвоката и брокера миссис Пасиорек. Да, тот самый брокер, что перевел двенадцать миллионов долларов в «Корпус Кристи» для покупки акций «Аякса».

Я присвистнула, когда Фримэн положил трубку. За такую информацию стоило выложить сто двадцать пять монет. Я снова взглянула на часы. Успею сделать еще один звонок, на этот раз Ферранту в его офис.

Его голос был безнадежней обычного.

– Сегодня я говорил с директоратом, пытался убедить их подыскать мне замену. Нужно, чтобы кто-то занимался страховыми операциями, иначе все пойдет к черту, и тому, кто пытается нас перекупить, просто ничего не останется. Все мои силы уходят на встречи с правоведами-орлами и ужами-финансистами, и мне просто не хватает времени делать то единственное, что у меня хорошо получается, – брокерские страховые сделки.

– Роджер, возможно, я смогу разрешить твою проблему. Не буду пока говорить, в чем дело. Тебе пришлось бы тогда выложить все твоему лондонскому партнеру и совету директоров. А это – преждевременно. Если пойдут какие-нибудь слухи, моя затея сорвется.

Роджер поразмыслил. Когда он снова заговорил, его голос звучал куда энергичнее, чем раньше.

– Да, ты права. Не буду на тебя давить... Не могли бы мы увидеться сегодня вечером? Поужинать вместе?

– Только очень поздно... Скажем, в десять?

Это его как раз устраивало. Он еще несколько часов будет разговаривать с «орлами» и «ужами».

– Могу я сказать, что у нас появился просвет?

– Только не говори, от кого у тебя эта информация.

Когда я вернулась к столику, меня ждала на вырванном из записной книжки листке короткая записка Мюррея, гласившая, что он уехал убеждать Джила всунуть статью в последний выпуск.

Единственным преимуществом взятой напрокат «тойоты» перед моей «омегой» был работающий обогреватель. Январь перешел в февраль без сколько-нибудь заметной перемены погоды. На термометре была новогодняя температура, с тех пор так и не повысившаяся. Когда я выехала из подземного гаража и свернула на Лейк-Шор-Драйв, машина уже достаточно нагрелась, и я сняла куртку.

Двигаясь по Хаф-Дэй-роуд, я размышляла, насколько безопасно вот так прямо подъехать к парадному входу Пасиореков. А вдруг доктор согласился с О'Фаолином, что меня надо убрать? Во имя спасения репутации жены. А что, если О'Фаолин ударит доктора распятием и застрелит меня?

Доктор встретил меня у двери, его лицо было мрачным и решительным. Он выглядел так, будто с тех пор, как я ушла от него прошлой ночью, он еще не ложился.

– Кэтрин и Ксавир в «семейной» комнате. Они не знают о твоем приезде. Не думаю, что Ксавир остался бы, знай он, что ты явишься.

– Возможно, что так.

Я шла за ним по знакомому коридору в знакомую, горячо натопленную гостиную.

Миссис Пасиорек, как всегда, сидела у камина. Рядом, на стуле с прямой спинкой, – О'Фаолин. Когда мы с доктором вошли, оба они побледнели и изумленно вздохнули.