Ричард Пратер - Тебе конец, убийца! [= Признавайся, убийца!]

— О'кей, ребята. Повеселитесь напоследок. Однако имейте в виду: я не в восторге от вас. Уж я-то постараюсь отплатить вам за все!

Они сделали вид, что не слышат его.

Мэтт протянул левую руку и распахнул дверь. Они не позвонили и не постучали — просто вошли внутрь, словно их только и ждали. Они остановились, пока Мэтт закрывал дверь, и Стив беспокойно огляделся.

Они стояли перед узкой лестницей, ведущей на второй этаж. Находились они в небольшой комнате с деревянной скамьей и столом, на котором стоял огромный букет гладиолусов в белоснежной вазе. Слева от них была закрытая дверь; арка справа вела в другую, тускло освещенную комнату.

Глазам Стива потребовалось несколько секунд, чтобы привыкнуть к темному интерьеру здания. Тяжелый, слишком сладкий запах цветов заполнил его ноздри. Втроем они прошли через арку справа, повернули налево и направились в дальний конец длинной комнаты, бесшумно ступая по толстому ковру, покрывавшему пол. Это была узкая, но очень длинная комната, — в сущности, коридор, проходивший по всей длине здания.

У дальней стены комнаты стоял низкий стол с четырьмя ножками на резиновых колесиках. На столе лежало нечто, покрытое белой тканью, свисавшей по краям к полу.

Полицейские остановились. Мэтт отпустил левую руку Стива и заговорил впервые с того момента, как они выбрались из машины:

— Вот оно, убийца. Скажи-ка нам об этом. Стив смотрел на стол, на обрисованную белым форму, но краем глаза заметил, с какой злобой пялится на него Мэтт.

И комната, и то, что лежало перед ними, и полицейские — все казалось ему нереальным. Походило это на чередование кадров во сне, когда все крутится и вертится, на мгновение приобретает некий смысл и снова растворяется в тумане. Стив едва расслышал в этом тумане слова одного из полицейских:

— Давай-ка взглянем, убийца.

И все трое сделали еще несколько шагов, отделявших их от белой формы. Она, казалось, росла перед глазами Стива, в то время как все остальное сохраняло свои размеры. Она была несоразмерна со всем остальным в комнате, но Стив уже знал, что под тканью скрывается тело, которое на его глазах вырастало, увеличивалось в объеме, хоть он и понимал, что это всего лишь игра воображения. Одновременно его всего больше и больше наполнял страх: он не только знал, что перед ним, но и кого он сейчас увидит.

Они остановились сбоку от стола. Райли обошел его с другой стороны и взялся обеими руками за ткань, покрывавшую все тело. Мэтт остался рядом со Стивом, сжимая обеими руками его левое предплечье и удерживая его в нескольких дюймах от стола.

Неспешным движением Райли стянул простыню до середины лежавшей на столе фигуры.

Стив отвернулся, боясь взглянуть на тело, на лицо, незряче пялившееся в потолок, но все же успел увидеть в тусклом свете, что это было бледное лицо, и только.

Мэтт прохрипел:

— Взгляни, убийца! Смотри!

Стив никак не мог заставить себя повернуть голову, пытался взять себя в руки и все же опасался шока от вида холодного тела.

Потерявший терпение Мэтт негромко выматерился и внезапно завернул руку Стива за спину. Удерживая ее левой рукой, правой он надавил на затылок Стива и пригнул его голову так, что его лицо почти коснулось лица трупа.

Зрачки Стива расширились, когда он вытаращился на мертвое лицо в дюйме от своего собственного. Ему не удавалось разглядеть ничего, кроме смазанных, неясных черт, плывущих перед глазами. Лицо оказалось так близко, что и не походило вовсе на лицо, а являло собой невообразимую коллекцию углублений и мертвенно-бледных, словно вылепленных из замазки выпуклостей, никак не связанных между собой. Почти не реагируя на боль, пронзающую вывернутую руку, Стив почувствовал, как другая рука Мэтта захватила воротник его пиджака и медленно оттянула его голову вверх и в сторону от этой фантастической штуки перед его глазами.

По мере постепенного удаления от нее бесформенная маска перестала расплываться и начала приобретать некую форму и рисунок. Отдельные черты образовали целое и стали превращаться в лицо, которое через мгновение Стив несомненно узнает...

Неспешная подготовка к убийству началась за два дня до него — в понедельник вечером. В тот момент, когда Стив Беннетт в своем магазине спортивных товаров в Лагуна-Бич объяснял покупателю достоинства дробовика, в Метро-Сити Оскар Гросс обдумывал различные детали планируемого убийства.

В своем кабинете над клубом «Какаду» Оскар Гросс аккуратно подтянул вверх штанины, чтобы предохранить тщательно отутюженные складки, и грациозно опустился во вращающееся кресло за треугольным письменным столом. В сидячем положении его тело как бы застыло, словно ему было чуждо всякое движение.

Он был красивым убийцей.

Он обладал несколько изнеженной красотой, присущей некоторым киноактерам, хотя в нем и не было ничего женоподобного. Шести футов трех дюймов ростом, хорошо сложенный, не только мужественный на вид, но и весьма крепкий на деле, что могли бы подтвердить многочисленные красотки. Его улыбка — ровные белоснежные зубы и полные губы — была обворожительной и заразительной, лицо — открытым, честным. Короче, Оскар Гросс являл собой живое доказательство утверждения: убийцы не обязательно выглядят таковыми.

А он таки был убийцей. Едва отпраздновав свой двадцать первый день рождения, он убил человека в пьяной драке, свидетелей которой не оказалось. На него не пало даже малейшего подозрения. В тридцать девять он спланировал и лично — хладнокровно, бесстрастно — осуществил убийство шантажиста, безрассудно покусившегося на его «сладкую жизнь». К тому времени он уже наладил многочисленные контакты в штате Калифорния и обладал не только внушительным состоянием, но и значительным влиянием. Не занимая никакого официального поста, он участвовал во многих избирательных кампаниях, практически неизменно поддерживая кандидатов-победителей. Его заподозрили во втором убийстве, но дело так и не дошло до суда. Потраченные же им вскоре после убийства тридцать тысяч долларов он рассматривал как неизбежную плату за «сладкую жизнь». Эту сумму он мысленно зарегистрировал как «издержки» и вскоре забыл о ней. Сейчас ему было сорок четыре, седина едва тронула его гладкие каштановые волосы.

Из массивного золотого портсигара на столе он взял сигарету и прикурил ее от золотой зажигалки. Ему нравилось золото. Медленно повернув голову, он заговорил с невысоким мужчиной, молча сидевшим справа от письменного стола.

— Ты знаешь, что делать, поганец. Так сделай это.

Маленький человечек лет пятидесяти, с блестящей лысой головой и гротескно искривленным носом поднялся, кивнул и неслышно вышел из кабинета. Не сказав ни слова, он аккуратно притворил за собой дверь.