Харлан Кобен - Укороченный удар

— А у тебя слишком мрачные.

— Именно поэтому в аналогичных вопросах я зачастую оказываюсь прав.

— А как с этим связано «Тру-Про»?

— В смысле?

— Сетку наняли сразу после убийства. Ради чего?

— Братья Эйк прекрасно тебя знают. Наверное, боялись, что расследование начнешь.

— Почему? Какой им интерес?

Локвуд на секунду задумался.

— Раньше Валери работала с «Тру-Про», верно?

— Шесть лет назад, в ту пору агентство Эйкам еще не принадлежало.

— Тогда, вероятно, ты перепутал указатели.

— То есть?

— Вдруг связи с убийством вообще нет? «Тру-Про» ведь хотят заарканить Эдди Крейна?

Болитар кивнул.

— Тренер Эдди, этот мутный Павел, тесно связан с агентством Эйка. А если братьям кажется, что ты посягнул на их территорию?

— Такое им вряд ли по душе, — кивнул спортивный агент.

— Вот именно.

Вполне возможный вариант: Майрон примерил его, немного походил, но ощущения были какими-то странными.

— Да, еще кое-что… — произнес Уин.

— В чем дело?

— Аарон в городе.

У Болитара мороз прошел по коже.

— Зачем?

— Не знаю.

— Наверное, простое совпадение.

— Наверное. Друзья притихли.

Откинувшись на спинку сиденья, Уин сложил пальцы домиком. Начался матч. Игру Дуэйна без всякого преувеличения можно было назвать впечатляющей. Первый сет он выиграл легко: 6:2, во втором немного расслабился, однако вовремя спохватился, завершив его со счетом 7:5. После этого Жак Потилин сломался окончательно, и в третьем Дуэйн его просто разгромил: 6:1.

Еще одна убедительная победа.

Игроки уже покидали корт, когда поднялся Генри Хобман, по-прежнему с непроницаемым лицом.

— Гораздо лучше, — процедил он, — но до идеала далеко.

— Ну, Генри, от твоей похвалы даже неловко становится.

По ступенькам к Майрону скатился Нед Тануэлл. Расталкивая зрителей, он работал руками, как пловец на стометровке вольным стилем. Следом спешили другие представители фирмы «Найк».

В глазах Тануэлла блестели неподдельные слезы.

— Я знал! — Пожав руку Майрону, он повис у него на шее, а затем стиснул аристократическую ладонь Уина. Отвернувшись, Локвуд поспешно вытер пальцы носовым платком. — Я так и знал!

Болитар молча кивнул.

— Скоро, совсем скоро! — кричал Тануэлл. — Вот-вот начнется рекламная кампания года! Дуэйна Ричвуда полюбит вся страна. Господи, парень играет божественно! Фантастика, глазам своим не верю! Клянусь, такого возбуждения я еще не испытывал.

— Только кончать сейчас не надо.

— Эй, Майрон! — Нед игриво поддел Уина локтем. — Этот парень что, шутник?

— Молодой талантливый комедиант, — согласился Локвуд.

Тануэлл потрепал его по плечу. Уин передернулся от отвращения, но руку не сбросил. Самообладание просто удивительное!

— Слушайте, парни, я с удовольствием болтал бы с вами целый день, но мне нужно бежать.

Локвуд едва скрыл свое разочарование.

— Чао, Майрон, еще поговорим, ладно?

Болитар кивнул.

— Всем пока! — Нед бежал вверх по ступенькам.

Уин смотрел ему вслед с выражением ужаса на лице.

— Что это было?

— Кошмар на улице Вязов. Ладно, встретимся в офисе.

— Куда собрался?

— Побеседую с Дуэйном, про звонки Валери спрошу.

— До конца турнира не дотерпишь?

— Нет, — покачал головой Майрон. — Не могу.

Казалось, общение с журналистами будет продолжаться вечно. Клиент Майрона очаровал их без особого труда. Итак, у прессы появился новый любимец: Дуэйн Ричвуд. Дерзкий, по-спортивному злой, но без звездной болезни, самоуверенный, но великодушный, молодой, красивый, стопроцентно «свой», нью-йоркский.

Когда у стаи голодных до сенсаций репортеров кончились вопросы, Болитар проводил Дуэйна в раздевалку и присел на стул рядом с его шкафчиком. Сняв очки, Ричвуд положил их на верхнюю полку.

— Неплохой матч, правда? — спросил теннисист. Майрон кивнул.

— По-моему, такая победа в первую очередь осчастливит «Найк».

— До предоргазменного состояния, — согласился Майрон.

— Во время следующей игры будут показывать новый ролик?

— Угу.

— Четвертьфинал Открытого чемпионата США, — с благоговейным страхом проговорил Ричвуд. — Поверить не могу… Майрон, мы молодцы!

— Дуэйн!

— Да?

— А Валери ведь тебе звонила.

Мускулистая рука замерла на двери шкафчика.

— Что?!

— Она дважды звонила тебе на квартиру. С таксофона, который находится рядом с ее отелем.

— Не понимаю, о чем ты говоришь.

Медленно потянувшись за очками, парень повертел их, потом надел.

— Дуэйн, я хочу тебе помочь.

— Мне помощь не нужна.

— Дуэйн…

— Отстань, мать твою!

— Не могу.

— Слушай, Майрон, лишние переживания мне сейчас совершенно ни к чему, так что хватит!

— Валери умерла, от этого просто так не отмахнешься.

Сняв тенниску, Ричвуд принялся вытирать грудь полотенцем.

— Ее убил сталкер, — буркнул он, — по телевизору говорили. Я здесь ни при чем.

— Зачем она тебе звонила?

Огромные кулаки нервно сжимались и разжимались.

— Ты ведь на меня работаешь?

— Да, верно.

— Тогда оставь эту тему, или уволю!

Болитар медленно повернулся к подопечному.

— Нет.

Дуэйн рухнул на стул и закрыл лицо руками.

— Черт, извини, Майрон! Не хотел так говорить. Это все от перенапряжения! Из-за турнира и мерзкого копа Димонта. Слушай, давай забудем обо всем, и точка! Будто этого разговора и не было.

— Нет.

— Что?

— Зачем она тебе звонила, Дуэйн?

— Ты не слышал?

— Вполуха.

— Оставь эту тему! Дело совсем не в убийстве!

— Тогда зачем она тебе звонила?

Ричвуд встал и демонстративно повернулся спиной к сидящему у шкафчика Майрону.

— Дуэйн!

— Да, Валери мне звонила, — чуть слышно отозвался теннисист, — и что?

— С какой целью?

— Скажем так, мы общались. Очень близко, если понимаешь, о чем я.

— Вы с Валери?… — Не в силах подобрать слов, спортивный агент отчаянно жестикулировал.

Дуэйн медленно кивнул.

— Ничего серьезного. Было-то всего несколько раз.

— Когда это началось?

— Пару месяцев назад.

— Где вы познакомились?

Теннисист в замешательстве взглянул на Майрона.

— На турнире.

— На каком?

— Точно не помню. Кажется, в Нью-Хейвене. Началось и быстро закончилось.

— Так почему ты соврал полиции?

— Сам не догадываешься? — возмутился Дуэйн. — Там же была Ванда! Я очень ее люблю. Да, ошибся, признаю, но делать ей больно не хотелось.

— А мне почему не доверился?

— То есть?

— Несколько минут назад я задал вопрос, что же ты правду не сказал?

— По той же причине.

— Ванды здесь нет.

— Слушай, мне стыдно, понял?

— Стыдно?

— Связь на стороне не повод для гордости.

Болитар взглянул на подопечного. В любимых «рэй-банах» его лицо казалось спокойным и непроницаемым, как у робота. Но что-то было не так. Стыд и раскаяние — это хорошо, но двадцатиоднолетние спортсмены-профессионалы не стесняются рассказывать агентам о своих шалостях. В общем, предлог похвальный, только доверия не внушает.