Джеймс Чейз - Саван для свидетелей

– Ты, должно быть, сошел с ума! – сказал он.

– Либо он, либо организация. Я не хотел приглашать его. Если бы я знал, что смогу сам со всем этим справиться, неужели ты воображаешь, что послал бы за ним?

Сейгель хотел что-то сказать, но в этот момент раздался стук в дверь. Он повернулся. Глаза у него стали напряженные и испуганные.

– Войдите, – сказал Голович.

Показался Датч. У него было белое оцепеневшее лицо человека, редко бывающего на солнце.

– Тут вас спрашивает какой-то тип, – сказал он Головичу. – Он говорит, что вы его ждете.

Голович побледнел и медленно кивнул головой.

– Хорошо. Впусти его.

Датч вопросительно посмотрел на Сейгеля, но тот отвернулся. Датч проковылял через комнату и открыл дверь, ведущую в соседний кабинет.

– Входите, – услышал Сейгель, как он пригласил кого-то.

Сейгель, стоя, ожидал его с бьющимся сердцем. Хотя он много раз слышал имя Феррари за время своей преступной жизни, но ни разу не видел ни его самого, ни его фотографии. Однако в его голове сложился его образ. Он представлял его огромным, неотесанным, мощным, грубым и свирепым. С такой репутацией, которую имел Феррари, можно было выглядеть, по мнению Сейгеля, именно так. И когда Вито Феррари спокойно вошел в комнату, Сейгель был потрясен.

Феррари оказался на дюйм или около того ниже пяти футов, почти карлик, и, казалось, состоял только из кожи и костей. Черная визитка висела на нем так, будто ее повесили на проволочный манекен. Сейгеля сразу же поразила совершенно необычная манера передвигаться, присущая Феррари. Казалось, он скользит по паркету бесшумно и плавно, как призрак. А когда Сейгель взглянул в его лицо, оно снова напомнило ему призрак.

Лицо Феррари было клинообразным. У него был широкий лоб и узкий квадратный подбородок. Нос, крючковатый и слишком большой, доставал почти до рта, лишенного губ. Желтая кожа обтягивала скулы так плотно, что делала видимой структуру черепа, и в целом голова напоминала голову мертвого человека. Его глазки были так глубоко спрятаны в глазницах, что были почти невидимы, но когда Сейгель внимательно присмотрелся, то ему показалось, что он глядит в неподвижные глаза воскового портрета.

Голович и Сейгель были так поражены неожиданной внешностью Феррари, что молча смотрели на него, не способные произнести ни слова.

Феррари снял свою черную шляпу. Его темные густые волосы лишь слегка поседели на висках. Он положил шляпу на стул, а сам сел в кресло, где до этого сидел Сейгель.

– Мужчина и женщина, как я понял, – сказал он.

У него был странный низкий голос, от которого у Сейгеля мурашки забегали по спине. Такой голос можно было услышать только на спиритическом сеансе у медиума.

Голович поспешно взял себя в руки.

– Я очень рад, что вы здесь, – сказал он и тут же понял, что изливается напрасно. – Очень хорошо, что Большой Джо…

– Где они? – прервал его Феррари, сверля глазами.

Голович поперхнулся и стал заикаться. Он беспомощно взглянул на Сейгеля.

– Вы имеете в виду тех двоих, о которых вы приехали позаботиться? – спросил Сейгель дрожащим голосом.

– А кого же еще? – нетерпеливо сказал Феррари. – Где они? Или вы не знаете?

– Они в охотничьем домике в Батчервуде, – поспешно ответил Голович, получивший только сегодня утром подробную информацию от Мак Кена. – У меня есть карта.

Он выбрал из ящика стола нужную папку, достал аккуратно составленный план и протянул его через стол Феррари. Тот взял план, сложил его вчетверо и положил в карман, даже мельком не посмотрев.

– Как бы вы хотели, чтобы я убил их?

– Это я полностью оставляю на ваше усмотрение, – поспешно сказал Голович, – но важно, чтобы казалось, что они умерли случайно.

– Когда они должны умереть? – спросил Феррари, продолжая сидеть.

– Не лучше ли сначала обсудить, как добраться до них? – предложил Голович, задетый наглым тоном убийцы. – Если бы все это было так просто, я бы за вами не посылал. Их охраняют днем и ночью. Никто не может подойти близко к домику незамеченным. Целое подразделение полиции с собаками и прожекторами охраняет все подступы. Шесть специально отобранных детективов – все прекрасные стрелки – по очереди охраняют этих двоих. Две женщины-детектива ни на минуту не расстаются с Фрэнсис Колеман, даже когда она спит. Таким же образом два детектива охраняют Вайнера. Не важно, когда они умрут, гораздо важнее, как мы доберемся до них.

Феррари пробежал по носу костлявым пальцем по всей его длине, рассматривая Головича, как ученый, который рассматривает неизвестный микроб.

– Я вас спросил, когда им нужно умереть? – повторил он свой вопрос.

Голович посмотрел на Сейгеля и пожал жирными плечами.

– Как можно быстрее, – резко ответил он.

– Очень хорошо. Когда я изучу карту и осмотрю местность, я сообщу вам дату, – сказал Феррари, говоря по-английски медленно и старательно с заметным итальянским акцентом. – Вероятно, это будет через два дня.

– Это значит, что вы убьете их через два дня? – воскликнул Сейгель. – Это невозможно!

– Возможно, они оба не умрут через два дня, – сказал Феррари, – но один из них непременно умрет к тому времени. Они могли бы оба умереть через два дня, если бы вы не настаивали, чтобы их смерть выглядела случайной. Если два человека так быстро и одновременно умирают, получается невероятное совпадение. Вы совершенно уверены, что их смерть должна выглядеть случайной?

– Это весьма существенно, – сказал Голович, втайне радуясь, что сделал задачу Феррари более трудной. – Если газеты заподозрят, что они были убиты, то поднимется такой вой, что начнется расследование. Мы не должны этого позволить.

– Хорошо, – Феррари провел своей хрящевидной рукой по волосам. – Очень хорошо. Один из них исчезнет через два дня или через три. Когда мы выполним первую часть работы, нам придется подумать, что делать с другим.

– Вы простите мне мой скептицизм, – сухо сказал Голович, – но мы здесь обсудили все средства и пути, как добраться до них, но решения найти не удалось. Вы же говорите так, как будто эта работа уже сделана, а вы еще даже не изучили место действия.

Феррари снова пробежался пальцем по носу. Похоже, это было его привычкой.

– Но я специалист, – спокойно сказал он. – А вы – любители. Вы неверно подошли к этой работе. Вы смотрели на трудности. Вы сами себе говорили, что это невозможно. Вы сами нанесли себе поражение, а не ситуация заставила вас признать поражение.

Феррари откинулся назад, сцепив костлявые пальцы на коленях. «Он смотрит как никто другой в мире», – думал Сейгель, наблюдая за ним в каком-то состоянии болезненного восхищения.

– Я же приступил к работе уверенно. У меня не было неудач, и я не собираюсь их терпеть. Мне приходилось выполнять и более сложную работу, чем эта.