Джеймс Чейз - Перстень Борджа

Джонс, нахмурившись, проводил бандита долгим взглядом и, пожав плечами, пошел к Сэму Джефферсону.

В половине девятого люди Шалика встретились в ресторане. Гея заявилась последней, в легком платье лимонного цвета, приковав взгляды всех мужчин.

– Что будем есть? – Гэрри перелистывал меню.

За день они здорово проголодались и решили заказать рыбную закуску и жареную телятину на второе.

– Как дела? – Гэрри повернулся к Джонсу.

– Порядок. Я и Лью можем выехать завтра, если вас двоих это устраивает.

– Почему бы и нет? – Гэрри взглянул на Гею, та кивнула.

– Чем быстрее мы уедем отсюда, тем лучше, – продолжал Джонс. – Начинаются дожди. Еще есть шанс, что в Драконовых горах сухо, не то нас с Феннелем ждет веселенькая поездка. Отъезд завтра в восемь утра. Поедем в «Лендровере», поэтому не рассчитывайте на удобства. До лагеря в Мейнвилле около трехсот миль, придется потрястись. – Прибыла закуска. Джонс умолк, дожидаясь ухода официанта. – Мейнвилль расположен в четырехстах милях от поместья Каленберга. Вертолет в лагере. Полет к дому Каленберга не займет много времени, если, конечно, ничего не случится. Вы двое задержитесь в лагере еще на один день, а мы с Феннелем выедем раньше. Связь поддерживаем при помощи портативных раций. Я их проверил… Мы доберемся до Мейнвилля к полудню. В пять утра я и Феннель тронемся в путь. Вы вылетите в десять утра следующего дня. До поместья Каленберга примерно час лета. Я не хочу, чтобы вы прибыли слишком рано. Подходит?

– Все логично. – Гэрри уплетал закуску. – А как с вертолетом? Топливо, подготовка к полету?

– Я обо всем позаботился. Топлива с лихвой хватит для полета в оба конца. Проведена полная профилактика. Конечно, вам решать, можно ли на нем летать, но, насколько мне известно, все в порядке.

– Что за дыра Мейнвилль? – Гея промокнула рот салфеткой.

– Городишко, где еще не привыкли к автомобилям. Лагерь в пяти милях.

Официант принес телятину; мясо таяло во рту. За едой продолжили обсуждение деталей операции. Отвечал Кен, Гэрри и Гея задавали вопросы, Феннель молчал, не отрывая глаз от Геи.

– Поездка в Мейнвилль развлечет вас, – улыбнулся Кен. – Кого там только нет! Бородавочники, антилопы, буйволы, мартышки… Одно время я работал егерем в заповеднике. Возил посетителей на «Лендровере».

– Почему вы ушли оттуда? – поинтересовалась Гея. – Мне показалось, что вы любите дикую природу.

Кен засмеялся.

– Вы правы. Я бы прекрасно ужился с животными, но посетители заповедника портили мне нервы. Они вообразили, что животным больше нечего делать, кроме как ждать, пока кто-то приедет и сфотографирует их. Иногда, особенно в период дождей, можно несколько дней колесить по саванне и никого не найти. Посетители во всем винили проводника. Наконец один достал меня. Ему не повезло. Сезон выдался дождливым, а он хотел сфотографировать буйвола. Он поспорил с приятелем на тысячу долларов, что привезет в Штаты фотографию буйвола. Мы целыми днями мотались по саванне и джунглям, но безрезультатно. Он, конечно, спустил на меня всех собак, – Кен улыбнулся, – а я не выдержал и двинул ему в челюсть… Получил восемнадцать месяцев тюрьмы, а выйдя на свободу, решил, что в заповеднике мне больше делать нечего.

– Не знаю, какие у вас, парни, планы, – неожиданно вмешался Феннель, – а я приглашаю мисс Десмонд прогуляться по городу, – взгляд на Гею. – Что вы скажете?

– Благодарю, мистер Феннель, – после короткой паузы ответила Гея, – но… я должна выспаться перед дальней дорогой. Извините. – Красавица встала. – Спокойной ночи, джентльмены. Увидимся утром, – и, сопровождаемая восхищенными взглядами мужчин, покинула ресторан.

Феннель побагровел.

– Стерва, – буркнул Лью.

Кен поднялся со стула.

– Я заплачу, а потом спать.

– Не стоит горячиться, – попытался успокоить Феннеля Гэрри. – Девушка устала. Если хотите, я могу погулять с вами.

Феннель никого не слышал, встал, вышел из ресторана, направился к лифту, дрожа от ярости. И тут же вспомнил предостережение Шалика: «Оставь мисс Десмонд в покое!.. Иначе Интерпол немедленно получит твое досье».

У себя в номере Феннель разделся, лег в постель и забылся тяжелым сном.

Каждый день Макс Каленберг просыпался в пять утра, будто в голове звенел будильник.

Огромная кровать покоилась на круглой, приподнятой над полом платформе. Справа от изголовья отделанная деревом панель с десятью разноцветными клавишами. Каждая клавиша выполняла одно из желаний: красная закрывала и открывала шторы; желтая опускала платформу так, что богач мог перекатиться в инвалидное кресло на электрическом ходу; при нажатии на голубую откидывалась крышка люка, и перед Каленбергом появлялась чашка дымящегося ароматного кофе; черная наполняла ванную водой нужной температуры; зеленая управляла монитором, обеспечивающим прямой контакт с одной из секретарей.

В тот день, проснувшись, Каленберг нажал на красную кнопку – шторы раздвинулись, открыв низко плывущие грозовые облака, и Макс решил, что дождь не заставит себя долго ждать. Включив свет, он коснулся голубой клавиши и взял из люка поднос с серебряным кофейником, кувшинчиком молока, сахарницей и фарфоровой чашкой.

Человек, лежащий на огромной кровати, с наголо обритой головой, широко посаженными голубовато-серыми глазами, прямым носом и квадратным раздвоенным подбородком, напоминал героя кинобоевика. Каленберг спал голым, из-под простыни виднелся загорелый, мускулистый торс.

Макс выпил кофе, закурил, нажал зеленую клавишу. Экран монитора ожил: Миа – индианка – потянулась за карандашом и блокнотом. Каленберг с удовольствием следил за ее грациозными движениями. Макс любил красивых женщин и нанимал на работу только тех, кто ему нравился.

– Доброе утро, сэр. – Девушка взглянула прямо в камеру.

– Доброе утро, Миа. – Каленберг отпил кофе. – Почта прибыла?

– Ее разбирают, сэр.

– Диктовка через час. Можете позавтракать. – Выключив монитор, Макс нажал черную клавишу, наполнявшую ванну водой, и откинул простыню.

…Из прекрасно сложенного атлета Каленберг превратился в урода. Никто, кроме матери и доктора, не видел его ног, не выросших с рождения. В сравнении с развитым торсом ноги походили на два крошечных отростка, не способных поддерживать тело.

Никому не разрешалось входить в спальню, пока Каленберг одевался, а в инвалидном кресле ноги закрывал специальный полог.

Макс перебрался в кресло и покатил в ванную.

Часом позже, помывшись и сделав зарядку в спортивном зале, примыкавшем к ванной, он вернулся в спальню. Завернув нижнюю часть тела в легкую ткань, Каленберг надел белую рубашку, закрыл полог и поехал по длинному коридору в кабинет.