Виктор Каннинг - Тающий человек

Она подошла к трюмо, взяла для себя пепельницу и затем снова устроилась на конце кровати, поджав под себя ноги.

— Почему, — спросила она, — он так хочет вернуть свой “Мерседес”? Он застрахован, и видит бог, у нас хватает машин.

— Он хочет вернуть его. И пока он платит за эту работу деньги, мне этого достаточно.

Она вытянула ногу в нейлоновом чулке и поиграла пальцами.

— Хотите сказать, что не намерены обсуждать детали этого дела?

— Да.

— Потому что он просил вас об этом?

Чтобы переменить тему и все еще не понимая цели ее визита, я сказал:

— Расскажите мне о Зелии.

— Зачем?

— Я собираюсь встретиться с ней. Я собираюсь выяснить подробности того, как, где и, возможно, почему она потеряла машину. Пока, как мне сказали, она рассказала не слишком много. Потеря памяти, как она говорит.

— Да, правильно. Ее пытались лечить, но это не помогло.

— Это никогда не помогает, когда люди не хотят вспоминать.

— Почему, черт побери, вы так говорите? — В ее глазах промелькнула высоковольтная вспышка гнева.

— Просто общее наблюдение. Она младше вас?

— Почти на два года.

— А что ваша мать... разве она не может узнать у нее что-нибудь?

— Мама умерла несколько лет назад.

— Понимаю. Вы ведь любите Зелию, правда?

— Конечно, люблю. Она — моя сестра. — Ее искренность не подлежала сомнению. С другой стороны, не подлежало сомнению сильное, почти страстное, защитное чувство, которое исходило от нее, когда она говорила о своей сестре.

Я сказал:

— Прежде чем мы перейдем к истинной причине вашего визита, как вы думаете, сможете вы ответить на несколько вопросов, касающихся Зелии, не пытаясь откусить мне голову, если я задену вас за живое?

В ее глазах на секунду показалось упрямство, затем взгляд смягчился и она сказала:

— Я попробую.

— Отлично. Вы хорошо знаете Зелию, у вас с ней близкие отношения?

— Да.

— Она потеряла эту машину и свою память. Как вы думаете, она действительно знает, что произошло, но не говорит, чтобы досадить О'Дауде... скажем, в отместку за что-либо?

Я не попал, но был близок к этому. Я понял это по движению ее тела и вздернутому подбородку, пока она обдумывала мой вопрос.

— У нас обеих не очень хорошие отношения с отчимом, но я уверена, что причина не в этом. Она действительно потеряла память и... Хорошо, я согласна. Я думаю, она не хочет вспоминать.

Я мог бы решительно продолжить движение в этом направлении, но мне это показалось неразумным, потому что я почувствовал, что если я это сделаю, мне, возможно, больше ничего не удастся узнать у нее, а мне было нужно еще много чего, если я собирался в итоге получить тысячефунтовую премию О'Дауды. Корыстно, но что поделаешь. Я работаю за деньги.

— Сколько раз О'Дауда был женат? — спросил я.

— Два. Со своей первой женой он расписался в одна тысяча девятьсот двадцать шестом году. У них был сын. Она умерла через десять лет.

— Сын — это тот, которого убили на глазах Миггза?

Она кивнула.

— Ему было девятнадцать. Он рано ушел в армию, скрыв свой настоящий возраст. Я думаю, он был единственным человеком, которого О'Дауда действительно любил.

Я не стал комментировать вслух, что она так же, как и я, называла его О'Дауда.

— А потом?

— В пятьдесят пятом он женился на моей маме. Она была вдовой. Зелии тогда было двенадцать, мне — четырнадцать.

Она посмотрела на меня, ожидая моего следующего вопроса. Я не задал его. Я сосредоточился на созерцании. Вот она сидит передо мной — ее волосы слегка растрепаны, цыганские глаза огромны и бездонны, а ее поза вызвала бы у Гойи страстное желание раздеть ее и нарисовать. Я понимал, что ей очень не хочется переходить к главному пункту ее визита.

Я спросил:

— А в социальном плане какую жизнь ведет Зелия? Я имею в виду: она дружелюбна, общительна? У нее хорошие отношения с мужчинами? Много друзей?

Она покачала головой.

— Она вся в себе. Она очень красива, но мужчины ее не интересуют.

— Тогда в чем проблема? — сказал я. — Что вы тогда здесь делаете?

Она нахмурилась.

— Я вас не понимаю.

— Нет, вы понимаете. Вы уже давно подаете мне сигналы. Может быть вы не хотите выразить это словами. Вы бы хотели, наверное, чтобы я сказал об этом. Хорошо, она потеряла машину. Возможно, у нее ее украли. Возможно, она продала ее. Да мало ли что могло случиться. Но ничто подобное не заставило бы ее скрывать это от О'Дауды... кроме одного. И это одно — что-то, связанное непосредственно с Зелией, что-то, что случилось лично с ней и что она не хочет никому рассказывать. Даже вам... хотя, мне думается, вы догадываетесь, что это могло быть. Правильно?

— Откуда вы можете это знать?

Я пожал плечами.

— По работе мне приходится уже довольно длительное время копаться в грязи. Я знаю расклад. Дочки миллионеров ни о чем не беспокоятся. Деньги могут поправить все. Кроме одного — их оскорбленного достоинства, позора, страданий и тому подобного. Так о чем вы хотите попросить меня?

Какое-то время она молчала, затем сказала:

— Я думаю, что я, возможно, ошибалась, оценивая вас. Я не знаю, откуда вы могли все это узнать, но вы все знаете. Да, я хочу, чтобы вы сделали одну вещь. Именно поэтому я здесь и пришла сюда таким странным способом. Я не хочу, чтобы он узнал. Ради Зелии, я просто хочу, чтобы вы сказали, что вы не можете взяться за эту работу. Я просто хочу, чтобы ее оставили в покое. Эта работа ничего для вас не значит. Вы найдете себе другую. Но я не хочу, чтобы Зелии причинили боль.

— И в частности вы не хотите, чтобы я выяснил, что произошло, и передал эту информацию О'Дауде.

— Конечно, не хочу. Это бы погубило Зелию.

Я зажег вторую сигарету.

— Вы даже готовы заплатить мне, чтобы я отказался от этой работы?

— Конечно. Ведь вас интересует именно это? Деньги.

— Покажите мне человека, которого они не интересуют. Но меня еще интересует логика.

— Что вы имеете в виду?

— Если я отбрыкнусь от этой работы, то О'Дауда наймет кого-нибудь другого. Ведь когда ему что-то нужно, он это получает, не так ли?

— Если бы деньги могли помочь, он бы изменил погоду на свой лад, и к черту все урожаи.

Сердитым движением она соскользнула с кровати и стала искать свои туфли.

— Тогда вам придется иметь дело с кем-то другим. О'Дауде нужна эта машина. И может так случиться, что перед вами появится кто-то, кто, в отличие от меня, не будет благоразумно осмотрителен. Кто-то, кому будет наплевать на Зелию. Возможно, он даже найдет это очень смешным.

— Вы просто хотите сказать, что не собираетесь отказываться от хорошей работы.

— Возможно. И плохо, что вас это так возмущает. Я собираюсь найти ему машину. Это означает, что мне, возможно, придется выяснить, что произошло с Зелией в те сорок восемь часов. Но это не означает, что я должен буду кому-либо рассказать об этом. Ни вам, ни О'Дауде. Моя задача — найти машину. Маленькое печатное примечание в самом низу бланка договора гласит, что я не обязан сообщать детали всех моих операций или разглашать конфиденциальную информацию и ее источники. Это вам подходит?