Дэн Кавана - Добей лежачего

— Настали другие времена, Джеймс, и времена трудные. В каждом дивизионе есть не меньше полудюжины клубов, по которым плачет биржа труда, а какой-нибудь снисходительный председатель еле удерживает их за шнурки. То, что мы ещё не в самом низу того дивизиона, о котором договорились даже не упоминать, ещё не значит, что мы в безопасности. Кто будет платить им зарплату? Где они найдут другого Мелвина Проссера? Скажу откровенно: за последние несколько месяцев я присмотрелся повнимательнее и понял, что у меня так же мало шансов поднять этот клуб, как продавать мороженое эскимосам. — Последовало молчание. — Что ж, оставим эти весёленькие разговоры, мне пора идти. Всё же то, о чём я здесь говорил, должно убедить вас кое в чём, мистер Даффи.

— В чём же?

— Если бы за мной охотился Злой Серый Волк, умнее всего с его стороны было бы сделать всё, чтобы мы не вылетели из дивизиона, и тогда на следующий год, оплачивая все счета клуба, я уж точно останусь без гроша.

— Коротко и ясно, — сказал Даффи, когда Мелвин Проссер уселся в свой раззолоченный «Роллс-Ройс Корниш» и укатил на деловую встречу.

Джимми Листер опустил голову и потёр кулаками свои песочные валики. Даффи пожалел его. Перестав терзать остатки волос, Джимми поднял голову и сказал:

— Этот… как кость в горле.

— Извините, это я его вывел из себя.

— Да нет, даже хорошо, что все открыли свои карты. Сразу видно, что у тебя на руках ни одного козыря. Всё катится к чертям, верно? Для меня, для Мелвина. Он лишится своего пая.

— Хм-м, — Даффи не склонен был сразу с этим соглашаться. — Просто из интереса: как он вообще попал в Правление?

— Я понятия не имею, зачем вообще люди берутся за такую мороку, как руководить футбольным клубом?

— Ну и зачем?

— Ну, иногда это семейная традиция. Бывают клубы — они уже просто как семейное дело. Отец передаёт дело сыну, старая тётушка Мейбл имеет решающий голос в Правлении, ну и так далее. Это может быть настоящая семейная идиллия, большая дружная семья — а может быть чёрт знает что, и председатель всё время терзает команду. Потом, есть люди, которые покупают футбольный клуб просто потому, что они любят футбол. Любят игру, смотреть на неё с трибун, сколотят состояние и не могут дождаться, когда же у них будут свои игрушечные футболисты, чтобы можно было играть — совсем как они играли в солдатики, когда были маленькими. Они и в самом деле завзятые болельщики, ходят на все матчи и не очень переживают по поводу места в турнирной таблице. Если дела идут неплохо, то они, пожалуй — самый лучший тип.

— Если судить по тому, что мистер Проссер даже не помнит, как в точности зовут его игроков, завзятым болельщиком его не назовёшь.

Джимми засмеялся.

— Да нет, он старается, бедняга Мелвин. Нет, правда, старается. Любит щегольнуть словечками вроде «классный мяч», «шикарная техника» и «великолепный удар» — другое дело, что наша разнесчастная команда не часто даёт ему эту возможность. Нет, думаю, даже Мелвин не стал бы отрицать, что он — третий тип собственника. Мальчик из деревни преуспел, нажил капитал, получил всё, чего хотел — большой дом, бизнес, деньги — и не знает, что со всем этим делать. Вот он и покупает ближайший футбольный клуб. Слава, почёт, фотографии в газете, когда душе угодно. Местная знаменитость и всё такое. Потом, это здорово отвлекает — совсем другой мир, и поначалу кажется, такой блестящий, хотя пройдёт несколько лет, и блеск этот основательно потускнеет. Ну и все они мечтают о кубке на Уэмбли, о башенках над входом на стадион, о том, чтобы сидеть в королевской ложе, ну и вообще о всякой такой чепухе, которая никогда не станет реальностью.

— Ну и в чём же будет заинтересован клуб, если Мелвин Проссер решит, что с него уже хватит?

— Он будет заинтересован в другом таком простофиле, как Мелвин Проссер, — уныло проговорил Джимми.

На пути в Илинг Даффи ни с того, ни с сего вспомнил Дона Биньона. Лысеющий, полный, с недобрым чувством юмора, Биньон время от времени выпивал с ним в «Аллигаторах». Даффи никогда не спал с ним — физически он его не слишком интересовал — но беседовать с ним любил. Ему нравился его язвительный юмор. Биньон любил рассказывать людям о них самих, и бывал при этом очень проницателен. Однажды вечером Даффи усердно жалел себя, выпил несколько больше, чем собирался, и разговорился. Даже пытался как-то объяснить, почему он такой, а не другой. Говорил о Кэрол, о том, как его подставили, и о том, с кем он спит. Пытаться объяснить себя было ошибкой — и не просто ошибкой, но и нахальством. Биньон сам умел объяснять людей. Биньон знал Даффи лучше, чем сам Даффи.

— Что касается тебя, Даффи, — нетерпеливо заговорил Биньон, когда его товарищ уже начал мямлить и повторяться, — то с тобой всё ясно! Ты гомосек. И не впаривай мне всю эту бисексуальную чушь. Я её сто раз слышал. Это просто другой способ назвать то же самое. Ох, нет, я всё-таки не совсем такой, я всё-таки не совсем извращенец. И нечего пытаться высунуть хрен из задницы. Ты гомосек, Даффи. Я же наблюдал за тобой, как ты ведёшь себя здесь; я знаю. Ты гомосек, Даффи. Ты гомосек, я гомосек, и давай-ка выпьем.

Они выпили.

— Но если я гомосек, — заговорил Даффи, начавший улавливать суть разговора, — если я гомосек, почему тогда мне так нравится Кэрол?

— А что в этом удивительного? Многим гомосекам нравятся женщины. Многим женщинам нравятся гомосеки. Не сомневаюсь, что она чудная девушка и хорошо готовит консервированные супчики. Ну и что? Вся штука в том — если не размазывать манную кашу по тарелке — что ты не можешь её трахнуть.

— Но ведь это… это из-за того, что тогда случилось…

— Нет, Даффи, то, что случилось, просто внесло ясность в это дело. Ты не можешь её трахнуть потому, что твоё тело говорит тебе, что ты гомосек.

— Но у меня с тех пор были женщины, — забормотал Даффи и отчего-то застеснялся.

— Ну, и сколько их было? Сколько? — в голосе Биньона звучала издёвка.

— Ну, не так много, как… но ведь это же понятно… Всё из-за того слу… — мозги Даффи отказывались работать.

Биньон мягко потрепал его по плечу.

— Да не мучай ты сам себя. Я ведь даже не пытаюсь завязать с тобой интрижку. Но не надо морочить мне голову, да и себе не надо. Если ты не гомосек, тогда я принц Уэльский.

Разговор этот его обеспокоил. По правде говоря, после него он уже переспал с женщиной, но Биньон и на это нашёлся бы, что ответить. Может, он и впрямь был просто голубой? (Биньон, который сам был голубой, всегда предпочитал слово «гомосек», будто в нём была особая жестокая правда). Вообще-то, Даффи не слишком бы возражал, если бы Биньон вдруг оказался прав. Просто ему не нравилось, что его вот так взяли и записали в гомосексуалисты. Или уж вы на этой стороне, или на той. Нет никаких переходов, вроде «зебры», а если вы попробуете перелезть через забор, вас непременно стащит за штаны лысеющий мужчина с недобрым чувством юмора.