Кем Нанн - Оседлай волну

Он решил, что смотрит какой-то видеофильм, но, вероятно, это был сон. Первое, что он увидел, открыв глаза, был огонь, горящий прямо напротив него. Сбоку тоже был огонь, и еще, и еще огни. Большие, словно дыры во мраке, они жгли ему глаза. Глухо, в ритме сердца, стучал барабан. Барабанный бой перекрывал нарастающий тонкий пронзительный вой. Для Айка это было уже слишком. Его подташнивало, голова шла кругом, и даже кровь, казалось, пульсировала в такт ритмичному грохотанию. Он вновь закрыл глаза и почувствовал на щеках легкое прикосновение ветерка. К ветру примешивался дым от костра, который, пробираясь под сомкнутые ресницы, разъедал глаза. Айк ощутил запахи шалфея, прелых водорослей с побережья и еще какой-то густой экзотический аромат — ладан или фимиам. Аромат, становящийся все плотнее и слаще, перебил все прочие запахи и словно слился с самой ночью. Айка замутило, и он открыл глаза.

Возле каждого костра был шест, и на всех шестах висели умерщвленные животные. Он различил светлый мех, запачканный кровью, темную челюсть, белые зубы, высунутый черный язык. На шесте тоже была кровь. Айк отвернулся. Теперь он видел больше и отчетливее, но все происходило очень медленно — в ритме барабанного боя, — и сознанию приходилось продираться сквозь назойливую смесь огня, дыма и благовоний. Где-то в глубине черепа возникла и начала расти тупая боль, в руках и ногах была невероятная слабость. Он понял, что лежит на земле, а вокруг сидят люди. Внутри живого круга, который образовывали сидящие, помещался каменный круг с возвышением в центре. На нем лежала плоская плита. Тут Айк впервые осознал, где находится. Это было то самое место на вершине холма, где Престон сразился с Терри Джекобсом. И в ту ночь здесь тоже было мертвое животное — он вспомнил белые зубы, черный язык, остекленевшие глаза.

Постепенно до него дошло, что костров всего четыре. Один был на краю, ближайшем к морю, другой — к лесу, еще два — посередине, на равном расстоянии от других. Еще он заметил, что на земле проведены линии. Они вели из центра к четырем кострам, которые помещались между кольцом людей и каменным кольцом. Линии были процарапаны в земле и политы кровью.

Айк различал лишь смутные очертания людей — темные балахоны и капюшоны сливались с мраком. Кое-где огонь освещал лица и обнаженные торсы, но многие, вероятно, намазали кожу каким-то темным составом. Он поискал глазами барабанщиков. Судя по всему, звук шел от леса, и все пространство словно вибрировало ему в такт. В дальнем конце поляны Айк увидел какое-то сооружение, для освещения которого и были предназначены белые огни, однако свет был слишком ярок, и он ничего не разобрал. Он поискал глазами Хаунда и Майло, но не нашел их. И тут он увидел Мишель.

Ее принес на площадку один из этих людей, облаченных в балахоны и капюшоны, скорее всего мужчина, потому что он был высокий, плотный и нес ее на вытянутых руках. Мужчина прошел в самый центр площадки и положил свою ношу на большой плоский камень на возвышении. Тут же на фигурку лежащей навзничь Мишель хлынул поток света.

Человек в балахоне отступил на шаг, встал у нее в изножье и снял капюшон. Айк узнал лысого, с которым Хаунд разговаривал в саду. Определить возраст этого человека было очень трудно. Лысину его обрамлял венчик светлых волос, но седых или просто белесых, Айк не разобрал. Лицо у него было младенчески гладкое, без морщин. Человек стоял молча, вглядываясь в деревья, откуда слышалась музыка. Мишель не двигалась. На ней по-прежнему было белое платье. Лысый, немного постояв, вдруг наклонился и одним быстрым движением разорвал платье, так что лоскутья упали по обеим сторонам камня. Поверхность его была слегка выпуклой, и ноги Мишель свесились, а голова запрокинулась — все ее тело словно выгнулось навстречу ночи. Обнаженная, на фоне черного камня и черноты ночи, со свесившимися до земли руками и ногами, маленькими грудями, она походила на хрупкую белую арку. В этом было что-то до слез прекрасное, но и внушающее ужас. Айк не мог отвести от нее глаз. Он вспомнил, как на пляже его пальцы гладили ее теплую, прогретую солнцем кожу.

Кто-то передал мужчине большой керамический сосуд, и он принялся мазать тело Мишель чем-то похожим на кровь, а под конец опорожнил сосуд на низ ее живота. Она так ни разу и не пошевелилась. Мужчина отставил сосуд в сторону и нагнулся к ее промежности.

К горлу Айка подступила дурнота. Она была как расплавленный свинец, и начиненное им тело не могло даже двинуться. Айк корчился, пытаясь подняться, но тут чья-то рука опрокинула его на спину. «Смотри», — произнес голос Борзого Адамса. Айк вспомнил увиденную однажды фотографию. Была ли на том снимке кровь животного или кровь самой девушки? Кто эти люди и как далеко они способны зайти?

Ему было не суждено узнать это наверняка. Чтобы ни задумывал совершить в ту ночь Майло Тракс, в его планы не входили потрясший землю грохот, похожий на гром, и внезапно распространившееся по небу зарево. Рука соскользнула с его плеча. Хаунд вышел на площадку. В белых брюках и белом мексиканском свитере он разительно отличался от окружавших его темных фигур. С другой стороны круга на площадку вышел Майло. Не исключено, что костюм Хаунда — разительный контраст белого на черном фоне — являлся так же частью сценария, но на Майло были всего-навсего голубые шорты и яркая гавайская рубашка. На голове у него была повернутая козырьком назад капитанская фуражка.

Человек, стоявший на коленях возле Мишель, поднял голову и взглянул сначала на Хаунда, потом на Майло. Лицо у него было испачкано кровью. Балахон распахнулся, и Айк увидел у него на шее ожерелье из черепов, а на поясе блеснул металл. Все прочие тоже зашевелились, пододвигаясь к лесу, где к этому времени уже смолкли барабаны.

Странный это был момент — словно кто-то нажал «стоп-кадр». Айк напрасно ждал какого-то движения. Майло, Хаунд, Мишель, зрители — все застыли на месте, будто чего-то ждали. А потом Майло снял очки, повертел их в руках и бросил на землю с видимым неудовольствием. Затем он сказал кому-то, стоявшему у него за спиной: «Нет-нет, это не входило в программу». Айк увидел, что Майло обращается к седовласому — тот находился на самом краю площадки, и мрак почти полностью скрывал его.

Майло посмотрел на дом и в том направлении, откуда донесся грохот, сменившийся приглушенным потрескиванием. Айк заметил у него в руках тонкую палочку, похожую на кнутовище. Он ударил ею по ноге, а потом странно замахал палочкой на деревья, словно собираясь с ее помощью совершить некое превращение. В этом было что-то комичное, почти гротескное — коренастое, мощное тело, яркая рубашка, маленькая палочка. Но уже в следующее мгновение все стало ясно.