Лео Мале - Солнце встает из-за Лувра

– Орельен д'Арнеталь, вам говорит что-нибудь? – спросил я у Элен, облокотившись на парапет моста, построенного при Генрихе IV, и глядя на серую воду реки. Ну вот, я уже стал подражать Фару.

– Нет. Животное, минерал или растение?

– Животное? В свое время она была одним из них, и породистым. Минерал? У нее, конечно, было немало бриллиантов. И она уже давно распродала их, без всякого сомнения. А сейчас прозябает. Бродяжка. В двадцатых годах она пришла на смену Лианы де Пужи, Эмильене д'Алансон…

– Вы неплохо осведомлены об этих дамах.

– Да, порядком. Эта Орельен д'Арнеталь заслуживает известности не меньше, чем Национальная библиотека.

– Да?

– Вчера на улице Ришелье я безуспешно искал документацию, которую эта бродяжка дала мне в пьяном бреду. Впрочем, я забыл ее рассуждения, так как слушал их вполуха.

– А это важно?

– Не будучи мне очень полезными, они подтверждают одну мою мысль и рассеивают некий туман. Кроме того, теперь я понимаю, почему Бирикос и К° были уверены, что я замешан в деле с картиной Рафаэля. Пошли. Я попытаюсь представить вам Орельен д'Арнеталь.

Мы спустились на берег, но я нигде не заметил павшую королеву послевоенного Парижа.

Вернувшись на верхнюю набережную, я купил у разносчика первый выпуск «Крепюскюль». И вздрогнул.

На первой странице, затмив сообщения о внешней и внутренней политике, красовался портрет Женевьевы, из всех пор которой струилась ее сексапильность.

Марк Кове немедленно принял меня в своем кабинете в редакции «Крепю». Насмешливая улыбка порхала на его устах.

– Что это еще такое?– спросил я, показывая на газету.

Едва я ознакомился с ней прямо на набережной, как тут же оставил Элен, так же, как и Корбиньи, своего спокойного клиента, которому мне нечего было сказать, поймал такси и поехал в газету моего пьяницы приятеля, с которым мне было о чем поговорить. Статья, посвященная Женевьеве, была украшена заголовком, набранным жирным шрифтом: «Авантюрный роман Жени, парижской манекенщицы, красота которой затмевает картины Лувра…» Дешевый заголовок, но броский. На обороте – текст, подписанный Марком Кове, также набранный жирным шрифтом, занимал полстраницы. Там Марк Кове рассказывал обо всем: о ее дебютах, о пробах в кино, о ее любовниках, одних он называл, других – нет, приводил анекдоты, подлинные или придуманные, но всегда пикантные. Из всех ее любовников Этьен Ларпан держал первенство. Автор напоминал о его трагическом конце и возможном участии в краже Рафаэля. Упоминая Рафаэля, он вспоминал Мадонну и выходил на Женевьеву, словно тут была какая-то связь. Стряпня по американскому образцу падкого на сенсацию журналиста. Фразы, как жемчуг, нанизанный на нитку.

– Что это еще такое?

– «Крепю»,– ответил Марк Кове,– самая большая га…

– Что это еще за писанина?

– Хорошая статья. Я ею доволен.

– А я – нет.

– Почему же, Бюрма? А! Я понимаю…– Он фыркнул: – Вы, как и все. Вы не желаете знать, что это прелестное создание было любовницей Ларпана, который спер картину. Однако, если все могут спокойно игнорировать эту деталь, то для вас дело обстоит иначе. Вы знаете женщину, о которой идет речь. Слушайте, старина, если бы вы вели себя со мной приличнее в ту ночь, когда я у вас спросил о деле Бирикоса, то сейчас я сказал бы вам, что к чему.

– Ладно. Вы рискуете влипнуть с этой вашей статейкой.

Кове махнул рукой:

– Ничего я не влипну. Исключая несколько анекдотов, в которых проводится параллель с Ларпаном, все правда. Я не боюсь…

Он внезапно прервал себя и выругался.

– Черт возьми, Бюрма. Вы, наверно, знаете ее лучше, чем я. Наверняка лучше. Это – шлюха?

– Нет.

– Ну тогда я могу вздохнуть свободно. Есть люди, которые рассказывают вам всякую всячину, подбивают вас напечатать все это, а потом затевают против вас процесс.

– Если я хорошо понимаю, вы написали это…

– …с разрешения заинтересованного лица, да.

– Она сама предложила вам этот материал?

– Я ее видел, но имел дело с одним парнем. С типом, которого я заподозрил в том, что он хочет заработать денег за ее спиной. Но в конце концов это нормально.

– Один тип…

Я описал Мориса Шассара.

– Это он,– подтвердил Кове.

Я назвал имя.

– Да вы знаете все семейство,– сказал Марк Кове.

– Он не прячется,– заметил я вслух, но обращаясь к себе самому.

– А зачем бы ему прятаться?

– Да, действительно… Бесполезно просить у вас более подробную информацию, не так ли?

– Бесполезно,– улыбнулся он.– Наконец-то настала моя очередь послать вас подальше…

– Ваша информация, мне на нее…

– Тем лучше.

– Можно мне воспользоваться телефоном? Таким образом я как-то оправдаю свой визит сюда.

– Валяйте. За телефон не я плачу.

Я снял трубку, набрал номер отеля Трансосеана и попросил соединить меня с Женевьевой. Вскоре на другом конце провода зазвучал женский голос.

– У телефона – Нестор Бюрма.

– Здравствуй, мой дорогой.

– Я хотел бы тебя увидеть.

– Ну, конечно, мой дорогой… (Она заворковала.)

…Я только что пришла сюда, так устала… (она томно засмеялась)…так устала.

– И я тоже устал. Я сейчас буду у тебя.

– До скорого, дорогой. Поцелуй меня!

– Я тебя целую, дорогая.

Я повесил трубку. Поперхнувшись, Марк Кове спросил:

– Как? Что…

– Да, месье,– сказал я.

Его водянистые глаза чуть не вылезли из орбит.

На ней был воздушный пеньюар, от которого у меня сначала захватило дух. Она обняла меня своими благоухающими руками и протянула красные губки:

– Дорогой мой,– прошептала она,– так не терпится меня опять увидеть?

– Очень не терпится,– сказал я, освобождаясь.– «Крепю»… Ты видела последний номер… сенсационный…

Я швырнул ей газету:

– Что это такое?

– Тебе надо было бы жениться,– сказала она,– ты ведешь себя совсем как женатик.

– Что это такое?

– Реклама,– сказала она, сразу посерьезнев.

– Чушь собачья.

– Не будь грубым.

– На кой черт эти разоблачения? Я знаю, что ты дала на них согласие. Ни в одной газете тебя не связали с этим скандалом, даже легавые не припутали тебя к этому делу…

– Конечно, они меня не припутали. Только этого мне не хватало. Я никакого отношения к этому делу не имею. Виновный тут Этьен. Впрочем, в чем он виновен? Даже это неизвестно. Но его нашли мертвым, и оказалось, что я была его любовницей. Тогда…

– Тогда что?

– Скандал снова всплывает.

– Что?

– Ты что, не понимаешь? Я чувствую, что…

Ее черты лица под искусным макияжем чуть изменились:

– …старею… меня забывают… пренебрегают… у меня нет больше прежнего успеха. Совсем недавнего. Да, да. И я подумала, что я могла бы воспользоваться этой историей, всем тем шумом, который возник вокруг Этьена. Первой моей реакцией было желание выйти сухой из воды, но потом я передумала. Слишком долго обо мне ничего не писали в газетах, и вдруг подворачивается неожиданный случай…