Лео Мале - Улица Вокзальная, 120

– Голливуд,– проворчал он.– Она вам нравится? Это ваша любовница?

– Нет, дочурка.

В комнате репортера царил, если можно так выразиться, организованный беспорядок. Марк нырнул в него и извлек понравившуюся мне клетчатую пару, которую я, однако, отверг. Мой выбор пал на серый, замечательно бесцветный костюм, который, едва я облачился в него, превратил меня в педантичного конторского служащего.

– Дайте мне пальто или габардиновый плащ,– попросил я, вертясь перед зеркалом.– Шляпы не нужно. Достаточно моего берета.

– Неужели? И только-то? – удивился он.– Еще я могу подарить вам свою бритву, почистить ботинки, вручить продуктовые карточки и дать адрес подружки.

– Это вы сделаете в другой раз,– сказал я.– До вечера. И не забудьте раздобыть список садистских книг.

Дом № 40 по Монетной улице являл собою третьеразрядный, однако вполне пристойный отель, где можно было снять номер на месяц и на сутки. Его владелец, с виду бывший боксер, сидел у теплющегося камина, курил трубку и недоверчиво внимал сетованиям какого-то араба, выклянчивавшего, по-видимому, отсрочку платежа.

Выждав, пока этот североафриканец удалится, я представился родственником Коломера, горько опечаленным его внезапной и совершенно необъяснимой кончиной. Нас разлучила война, и только я приехал в Лион, как вдруг… И все в том же духе, кустарная болтовня, оркеструемая в нужных местах горестными всхлипываниями.

Из всего сказанного мною хозяин поверил лишь в то, во что счел нужным поверить. Он принялся возносить хвалу покойному. Во всех отношениях приличный, вежливый и чистоплотный молодой человек, регулярно вносивший плату за квартиру. Не то что эти проклятые сеиды, собаки их задери.

– Сыщик? Очень может быть, раз об этом пишу! в газетах. Но внешне он совсем на него не походил. Тихо обделывал свои делишки. В конечном счете это входит в прейскурант профессии. Ха-ха-ха!

Он залился смехом, но затем внезапно оборвал его, почувствовав всю неуместность своего веселья в присутствии безутешного родственника.

– А его невеста? Вы давно ее видели?

– Невеста? Разве он был помолвлен?

– Ну разумеется, и с замечательной девушкой, которая с ума сойдет от горя, когда узнает… если ей уже не сказали. Она жила в Марселе, потом уехала. Я думал, она с Робером. Постойте-ка, вот ее фотография. Вам не приходилось ее видеть?

– Нет, никогда… Красивая девушка, черт возьми!

– Вы правы. Бедняга Робер.

Я завел речь о его сестре. Она ведь недавно заходила к нему, не так ли? Ах нет? По-видимому, я ошибся. Значит, она навещала другого своего брата. О да, это очень большая семья. Я задал еще несколько несущественных вопросов. Полученные на них ответы были того же качества, и я так ничего и не узнал. После этой… этого… происшествия (всхлипывание) на имя Коломера не приходили какие-нибудь письма? Нет, месье. У господина Коломера была очень скромная переписка. Одна-две межзональные открытки от родителей.

Я расстался с хозяином гостиницы и отправился на противоположный берег Соны. Во Дворце правосудия я спросил, где можно найти комиссара Бернье. Он оказался у себя и принял меня в полутемном кабинете.

– Здравствуйте,– весело приветствовал он меня.– Вот вы и на ногах! Что нового? Ба, да вы просто франт. Осторожно жму вашу руку, чтобы не причинить боли.

– Жмите смело,– разрешил я.– Я вполне оправился. Есть еще порох в пороховницах. Как идет расследование?

Он указал мне на колченогий стул (предназначавшийся, должно быть, для особо трудных допросов), протянул пачку «Голуаз», от которых я отказался (предпочитая свою трубку), закурил сам и помог мне разжечь мой дымоход с помощью видавшей виды зажигалки.

– Могу я быть с вами предельно откровенным? – спросил он, явно держа меня за дурака.– Так вот, пока что ничего не ясно. Простите, что не вводил вас в курс дела, но чертовски много работы. Ваш сотрудник был на редкость скрытным человеком. Нам мало что удалось узнать о нем. Что касается потрошителя банковских сейфов Виллебрюна, то он действительно освобожден из Нимской тюрьмы в указанное вами время, однако след его потерян. Тем не менее мы выследили здесь одного его сообщника. Правда, Коломера убил не он. У него алиби.

– Ох уж эти алиби…

– Его более чем надежно. За десять часов до убийства он был задержан с поличным в момент совершения карманной кражи.

– Это выглядит убедительно.

– Разумеется, мы его допросили. Он уверяет, что не получал никаких вестей от своего шефа с тех пор, как тот сел в тюрьму. Проводится расследование.

Он бросил окурок в сторону печки.

– Между прочим,– обронил он после продолжительной паузы,– мы выяснили, с какой целью ваш Коломер оказался на вокзале, где с ним случилось несчастье.

– Вот как!…

– Он намеревался ускользнуть в оккупированную зону.

– Ускользнуть? Что за терминология?… Чтобы, как вы выражаетесь, ускользнуть, достаточно…

– Я настаиваю на этом слове,– перебил он.– Оно здесь вполне уместно. Все подтверждает, что он торопился. Что его гнало? Может быть, страх? Он не предупредил хозяина о своем отъезде, не взял с собой багажа… Ведь он был без чемодана?

– Да, действительно.

– Итак, багажа не было, пропуска тоже, зато был туго набитый бумажник. Ведь я сказал вам при первой встрече, что при нем было найдено несколько тысяч франков… Точнее, девять тысяч… Жилищный кризис, усугубившийся в результате притока эвакуированных, вынудил Коломера снять комнату в третьеразрядном отеле, расположенном на улице, славящейся своей дурной репутацией, где небезопасно разгуливать с большими деньгами. Поэтому он и передал их на хранение в сейф человеку, который, как только ему стало известно о трагедии, дал о себе знать. Я говорю о мэтре Монбризоне…

– Вы имеете в виду адвоката? Мэтра Жюльена Монбризона?

– Вот именно. Вы с ним знакомы?

– Немного. Но я не знал, что он в Лионе.

– Плохой же вы детектив,– оживился он.– Вот уж несколько лет, как он обосновался в этом городе.

– В мои обязанности не входит следить за перемещениями адвокатов,– возразил я.– Не могли бы вы дать мне его адрес?

– Охотно.

Он полистал свидетельские показания.

– Улица Альфреда Жарри, 26.

– Благодарю. Мне бывает порой одиноко в этом городе. Нагряну к нему. Надеюсь, у него все такой же славный винный погребок?

– Вы слишком многого от меня хотите, месье Бюрма,– проворчал он тоном оскорбленной невинности.

– Простите,– ухмыльнулся я.– Итак, вы говорили…

– О чем?

– О свидетельских показаниях мэтра Монбризона…

– Ах да… Так вот, они весьма содержательны… Этот адвокат поведал нам, что ваш Боб явился к нему поздно вечером накануне катастрофы и забрал все деньги. В одиннадцать часов.