Сара Парецки - Ожоги

— А редких птиц каких-нибудь видела в последние дни? — был следующий его вопрос.

Вот, это еще одно из его неожиданных увлечений — он любит фотографировать птиц.

Мы обсудили, как в последний, уик-энд он брал двух старших внуков в лес, и я подивилась про себя, до каких пор мы будем притворяться, что это просто светский визит.

— Мики едет с нами завтра за город, — произнес он. — Хороший парень. Я ведь его знаю с самого рождения.

— Да, он говорил мне, что ты его крестный отец. — Я отпила немного коки и взглянула на него поверх очков.

— Мы с Айлин так надеялись, что у вас с Мики что-нибудь выйдет, но она твердит, что ты не хочешь форсировать такие вещи.

— Он болеет за «Сокс», так что ничего у нас с ним не выйдет.

— Хоть ты и любишь спорт и скачки и играешь в полицейские игры, тебе нужен парень поинтереснее.

Я не знала, то ли вцепиться ему в глотку за эти слова — «играешь в полицейские игры», то ли удивиться тому, что он так много думает о моем характере.

— А может, я просто не хочу замуж. И потом, Майкл, как и все прочие, считает, что жена должна тихо сидеть дома, ждать мужа и воспитывать детей. Я с этим не согласна. И никогда не соглашусь.

— Никогда — это слишком долго, Вики.

Кровь бросилась мне в лицо, и он успокаивающе поднял руку.

— Не кипятись, никто тебя ни в чем не обвиняет. Но не нужно рубить сук, на котором сидишь, лучше изменить свое мнение. Впрочем, я не об этом хотел поговорить.

Но я не могла успокоиться. Меня это просто взбесило — я представила себе: вот они с Айлин сидят за обедом и обсуждают, как хорошо было бы выдать меня замуж за их крестного сына — «может, настоящая любовь заставит ее забыть об этих играх с оружием и о бейсболе», — как будто моя жизнь и мой выбор не в счет.

— Я не спрашивал Мики о тебе, — продолжал между тем Бобби. — Это его личное дело. Но после того как он увидел тебя с тем молодым человеком, он просто сам не свой.

— Что же мне теперь — позвонить и извиниться за то, что меня увидели с мужчиной у своих собственных дверей?

— Да просто будь с ним поласковее, Вики, ладно? Я люблю этого парня. И потом, мне не нужны неприятности в отделе из-за того, что ты их меняешь, как перчатки. Я, например, знаю, что-то было у вас с Джоном, хотя вы и не признаетесь в этом. Мне не нужны ссоры между ним и Мики или между Мики и тобой. Можешь не верить, но я люблю вас обоих.

Щеки у меня опять запылали, на этот раз от смущения.

— Да не было у меня с Мак-Гоннигалом ничего. Прошлой зимой он как-то подвез меня среди ночи, я тогда смертельно устала, и ему это почему-то понравилось. Был один-единственный поцелуй, но мы поняли, что не сможем переступить эту черту. И будь я проклята, если стану за это извиняться перед кем бы то ни было.

— Ну-ну, Вики, не надо ругаться, это совсем не так привлекательно, как вы, молодые женщины, думаете. — Он поставил свой стакан на журналы, устилавшие кофейный столик, и встал. — Да, вот что: вчера разговаривал с Монти, Роландом Монтгомери, из отдела поджогов. Он сказал, что ты опять копошишься вокруг «Копьев Индианы», хотя мы просили тебя не совать туда нос. Роланд знает, что мы с тобой старые друзья, потому и обратился ко мне.

Я выдавила из себя улыбку.

— Вы же все считаете, что я только играю в полицейские игры, да, Бобби? Что ж вы так волнуетесь?

Он положил мне на плечо свою большую руку.

— Сколько тебе лет, Вики? Тридцать пять? Тридцать шесть? Ты, конечно, считаешь, что ты уже совсем взрослая. А для меня ты все равно дочь моих покойных друзей. И нет такого взрослого, за которым не нужно было бы приглядывать. Если Монти говорит: «Держись подальше от этого отеля», — значит, держись от него подальше. Поджоги — самая пакостная штука на свете, и я не хочу, чтобы ты вляпалась в это дело.

Я молча прикусила губу, боясь сорваться. За каких-нибудь пять минут он умудрился затронуть с десяток моих самых болезненных точек. Я была слишком сердита, чтобы ответить что-то вразумительное. Проводила его и закрыла за ним дверь, даже не сказав «до свидания».

Услышав, что его машина отъехала, я села за пианино и начала изливать свои чувства в резких, нестройных аккордах. Да, мне надо больше заниматься музыкой, чтобы мои голосовые связки не потеряли гибкости, мне надо перестать высовываться, мне надо всем нравиться. Но ради самоуважения я должна «раскрутить» это дело с поджогом.

Я встала из-за фортепиано, подошла к столу и нацарапала Робину еще одну записку:

«Сегодня, утром я отослала тебе свой отчет, но, подумав хорошенько, я пришла к выводу что надо обязательно найти человека, который послал Джиму Танкреди деньги для скачек».

Только когда я отослала письмо и успокоилась, мне пришло в голову: а для чего же, собственно, приходил Бобби Мэллори? Замолвить словечко за Майкла или предупредить, чтобы я держалась подальше от сгоревшей гостиницы?

Визит Бобби оставил у меня такое неприятное ощущение, что захотелось сразу же позвонить Айлин и сказать, что я не приду к ним на юбилей. Но Бобби прав в одном — нельзя рубить сук, на котором сидишь, только ради того, чтобы потешить свое самолюбие.

Я позвонила кое-кому из друзей, чтобы узнать, не хочет ли кто-нибудь сходить в кино, но никого нё было дома. Оставила сообщения на различных автоответчиках и потопала на кухню жарить яичницу. Вообще-то одиночество в субботний вечер никогда не вызывает у меня никаких отрицательных эмоций, но сегодня — наверное, визит Бобби плохо на меня подействовал — я задумалась: неужели меня ждет одинокая старость и ничего больше?

Я включила телевизор и стала задумчиво «перебирать» каналы. Если вы думаете, что в субботу показывают что-нибудь интересное для домоседов, то вы сильно ошибаетесь; они там, наверное, думают, что в субботние вечера вся Америка ездит куда-нибудь на танцы. Услышав телефонный звонок, я с удовольствием выключила телевизор: может, кто-то из друзей откликнулся на мое обращение.

В трубке раздался хриплый голос Роз Фуэнтес. Она сразу же накинулась на меня, даже не сочла нужным поздороваться:

— Послушай, Варшавски, что ты со мной делаешь?! Что тебе от меня нужно? — Теперь ее голос приобрел обычный грудной тембр, вибрация в телефонной трубке отдалась звоном в моих ушах.

— А что я с тобой делаю, Роз? Почему ты на меня нападаешь?

Послышался короткий смешок, но веселья в нем было мало.

— Мне звонила Вельма. Говорит, ты пыталась что-то у нее выведать, какую-то грязь обо мне. Она поставила тебя на место, но решила, что я должна об этом знать. Что ты хочешь откопать, Варшавски?

Я ухмыльнулась.

— Послушай, Роз, Вельма уже поставила меня на место. Так что расслабься.

— Вик, я должна знать. — Она говорила мягко, проникновенно — не голос, а Чикагский симфонический струнный оркестр. — Для меня и моего народа эта кампания значит слишком много. Я тебе уже об этом говорила. И я не могу позволить, чтобы кто-то затаился и выжидал, когда я оступлюсь.