Ричард Пратер - Кругом одни лжецы

— Что это?

Я протянул ее Бетти:

— Последняя открытка от Эма. Написана в типичной для него манере. С нее-то все и началось.

Она прочитала открытку:

— О Боже!

В голову мне пришла неожиданная мысль и я сказал.

— Чуть не забыл одну важную вещь. Копы уже знают, что мы вдвоем убежали из «Лэнни». Если случайно я окажусь один на один с Карвером, скажем, под замком, если останусь еще в живых, он... наверняка попытается узнать у меня, где находитесь вы. — Я судорожно проглотил ком в горле. — Не думаю, что проговорюсь, но вдруг. Так что если я не свяжусь с вами до утра, смывайтесь к черту! Понятно?

Она сердито насупилась:

— Но если я скроюсь отсюда, а у вас все будет в порядке, как я вас найду? Где мне искать вас?

— Если все будет о'кей, я вернусь сюда до восхода солнца. Если же нет, мы могли бы встретиться... например, у помоста Красного Креста. Не очень-то мы можем шляться по городу, но я буду появляться там, если смогу, раз в четыре часа, начиная с восьми утра. В восемь, в двенадцать, в четыре и так далее. О'кей?

Она согласно кивнула.

Я усмехнулся:

— Итак, трибуна Красного Креста — наш опорный пункт. Кто знает, может, мне даже придется прятаться в ожидании вас под этой чертовой штуковиной. Как бы то ни было, вы смоетесь отсюда на восходе солнца. Договорились?

Она облизала губы:

— Да.

— Ну, так пока, золотце! Нужно повидать старину Пити до закрытия баров.

Я повернулся к двери.

— Шелл, — так тихо прошептала она, что я едва расслышал ее.

Я обернулся, и она попросила:

— Шелл, поцелуйте меня на прощанье. Один разок. Но поцелуйте хорошенько.

Она все еще опиралась на локоть, небрежно придерживая левой рукой простыню на груди. Она склонила голову и уже не улыбалась.

Подходя к ней, я увидел, как она облизнула губы. Мягко опустившись на краешек постели, я просунул руки под ее плед. Обе ее руки обвились вокруг моей шеи, когда я нагнулся к ней и заглянул в ее глаза за мгновение до того, как закрыл свои и наши губы встретились.

Дрожь пробежала по ее телу, и руки Бетти сжали меня еще крепче. Мои пальцы ощущали теплоту и мягкость кожи на ее плечах.

Я поцеловал ее, как она и просила, поцеловал ее от души. Однако мне следовало знать, что одним поцелуем я не удовлетворюсь. Как, впрочем, и она.

Я поднялся, потушил свет и вернулся к постели. Бары, припомнил я, открыты до двух часов ночи.

Я едва успел в бар «У Мегеры».

Достать фотокамеру из моего «кадиллака» оказалось проще, чем я предполагал: я небрежно подошел к нему, отпер багажник, все взял, закрыл его и быстренько смылся. Совершенно очевидно, что копы еще не обнаружили мою машину — иначе мне было бы не добраться до «Мегеры».

Шел уже третий час ночи. Так оно оказалось даже лучше: бар опустел, если не считать старину Пити и одну молодую парочку, которая вскоре ушла. Но не Пити. Он вроде и не собирался уходить.

Стоя на тротуаре, я видел через зеркальное окно, как упрямый старина Пити с грустью оглядывает окружающую его пустоту.

Наконец Пити решительно поднялся и направился к двери. Когда он вышел, я окликнул его:

— Пити! Эй, Пити!

Он резко обернулся:

— Какого черта ты тут делаешь?

— Я попросил Кучи позвонить тебе. Мне необходимо с тобой потолковать.

— А где она?

— Она не придет, Пити. Извини, старина. Я хотел встретиться с тобой, но не мог позвонить тебе сам и даже боялся называть свое имя. У меня земля горит под ногами в этом городе.

С полминуты он просто таращился на меня, потом обронил:

— Ну и сукин же ты сын!

Пару минут он клял всех моих предков, пока мне не удалось успокоить его и довести до него свою задумку и он не пришел наконец в норму и не спросил:

— Так что за дельце? — Он прищурился. — Что, черт возьми, ты сделал со своей отвратительной физиономией? И почему ты так вырядился?

Я выпалил без задержки:

— Мне пришлось замаскироваться.

— Ага, конечно. — Он развел руками и громко захохотал.

— Вот, в чем штука, Пити, старина. Не знаю, согласишься ты или нет? Всей наличности у меня четыре сотни и двадцатка. Четыре сотни твои за вскрытие «консервной банки». Вся наличность, которая окажется в ней, тоже твоя.

— Четыре сотни, а? Негусто. Думаешь, в «консервной банке» будут баксы?

— Без понятия.

Он нахмурился:

— Где это? Ты все разнюхал?

— Нет. Не знаю даже, что там за ящик. Только где он находится, и все.

Выражение его лица красноречиво говорило, что так дела не делаются. Однако через пару минут он бросил:

— Ладно, рискнем. Если бы я не был на мели, не стал бы даже слушать тебя.

— Скажи мне одну вещь: ты заодно с Норрисом?

— Ни на кого я не пашу. Я тебе уже говорил, что прохлаждаюсь в отпуске. Я и близко не подойду к Норрису, если...

— Да нет. Сейф в адвокатском офисе. И тебе следует знать, к нему проявляет интерес еще кое-кто. Если нас прихватят, то утром нас соберут с асфальта. Буду с тобой откровенен, Пити. Если в ящике баксов не окажется, я подкину тебе еще пару сотен. Если, конечно, мы его вскроем.

Он чуть поразмышлял и проронил:

— О'кей. Гони четыре сотни. Но я ничего не гарантирую.

Я отдал ему деньги, и он спросил:

— Где коробка?

— В четырех-пяти кварталах отсюда.

— Встретимся здесь через полчаса. Схожу за инструментом. — И он ушел.

Через полчаса Пити подъехал на новом «форде». Я сел, он доехал до улицы Платанов и припарковался прямо перед Брэден-Билдинг, объяснив, что не желает жизнерадостно тащить по улице тонну оборудования. Ему потребовалось ровно пятнадцать секунд, чтобы открыть входную дверь, и я помог ему поднять часть его инструмента на четвертый этаж и донести до комнаты 420 — офиса адвоката Ферриса Гордона. Пити практически одним дуновением отпер дверь, и мы вошли внутрь. В едином лице он действовал за целую шайку.

Старина Пити начал обход помещения, а я воспользовался своим карманным фонариком, чтобы осмотреться. Слева стояло несколько стульев, посередине — письменный стол со вращающимся креслом за ним. В левом углу стоял большой зеленый сейф, в паре футов у левой стены было два окна, выходящих в переулок, соединенный с Главной улицей. Большие окна были прикрыты спущенными жалюзи. Я подошел к окну, выглянул наружу. В нескольких футах слева от меня вверх и вниз по стене лепилась пожарная лестница, ее площадка была расположена прямо напротив двери в конце коридора, проходившего за стеной офиса адвоката. Я опустил жалюзи и подошел к старине Пити.

Он закончил осмотр сейфа с помощью своего фонаря и заключил:

— Черт, просто конфетка. Зубами можно прогрызть. Мы его вспорем.

— У него есть какая-нибудь сигнальная система?

— Ага, игрушечная. Я уже сунул «жучок». — И Пити взялся за дрель.

Она почти не производила шума, и через несколько минут он попросил: