Ричард Пратер - Свидетелей не оставлять!

Внезапно мне расхотелось совершать все это, стало ужасно страшно. Но я уже падал, отступать было некуда, поэтому все же взглянул вниз, как раз вовремя, чтобы увидеть воду. А в следующую секунду осознал, что, по-видимому, плюхаясь в резервуар, жутко визжал, так как сразу же наглотался воды.

Удар на дне резервуара вытеснил, из моих легких воздух, но я не потерял сознания и, работая руками и ногами, начал подниматься вверх.

Когда же голова вырвалась на поверхность, тут же услышал рев автомобильного двигателя и понял, что Лин видела мое падение. Я перелез через край резервуара, упал на землю, затем пробежал до машины и влез в нее, не открывая дверцы. Лин переключила передачу.

Она не сказала ничего, только сильно нажала на акселератор и двинулась по намеченному нами пути. Лицо ее было белым, искаженным, губы плотно сжаты. Через двести ярдов от утеса Лин повернула вправо, к городской магистрали. Накануне мы ехали другой дорогой, которая заканчивалась в Холлисе. Лин быстро окинула меня взглядом и спросила:

— Что случилось? Я слышала жуткие звуки.

— Слышала жуткие звуки? Думаешь, что я...

Мой ответ прервал резкий звук сирен. Справа, откуда-то из преисподней, как управляемый снаряд, навстречу нам вылетела полицейская машина, оснащенная радио.

— Давай, — крикнул я, — жми, беби!

Позади первой полицейской машины показалась вторая, за ней — третья...

— Это убийство! — заметил я. — Через минуту за нами будет гнаться тысяча полицейских! Во... — И замолчал, потому что мы домчались до перекрестка. Я счел, что на нашей скорости мы скорее перевернемся, чем сумеем повернуть налево. — Жми на тормоза! — заорал я благим матом.

Но Лин уже нажимала на них. Мы заскользили, покатились вбок, съехали с дороги в грязь, а когда ударились колесом об асфальт, машину тряхнуло, шины заскрежетали... Послышался запах горелой резины, затем машина накренилась набок.

Я потянулся, чтобы схватиться за руль, но Лин вывернула его вправо, потом снова влево, мы проехали по краю обочины, разбрызгивая грязь, и чудом вернулись на магистраль. Раздался выстрел. Посмотрев через плечо, я увидел радиофицированную машину так близко, что разглядел дуло ствола в руке офицера, которую он высунул из машины. Казалось, оружие нацелено прямо в мой глаз.

Я сунул руку вниз, нащупал между ногами мешок с железными колючками. Эти безделушки напоминали детские игрушки, но служили совсем иным целям. Во время войны их разбрасывали на дорогах, чтобы помешать движению вражеских машин. Но ведь сейчас тоже шла война, и парень, стрелявший в меня, был моим врагом.

Прозвучал второй выстрел, пуля пробила лобовое стекло. Я захватил две полные пригоршни колючек, поднял руки и швырнул их через голову за нашу машину. Наклонился, взял еще, бросил их на дорогу, затем обернулся посмотреть.

Офицер явно собирался выстрелить еще раз, но передние, а затем и задние колеса его машины наткнулись на кучу моих железок. Одновременно с прозвучавшим выстрелом лопнули сразу все четыре покрышки. Полицейская машина подпрыгнула и съехала с дороги. Какое-то мгновение казалось, что она перевернется, но осталась стоять на колесах.

Однако позади на дороге было полно других машин. В погоню за нами к полицейским присоединилась часть неистовой толпы в пятьдесят тысяч человек. Я продолжал выбрасывать на дорогу колючки, пока мешок не опустел. Еще две полицейские машины вышли из строя. Одна съехала в кювет, а вторая накренилась и свалилась набок. Но масса других машин — сотня или около того — приближалась к участку, усеянному колючками. Я не мог на это даже смотреть, отвернулся, уставился вперед и стал думать.

Лин прервала мои размышления:

— В чем дело? Ты побелел как бумага. И почему ты все время это повторяешь?

— Повторяю что?

— Ты все время говоришь: «Траммел воскрес! Траммел воскрес!»

Я вытер пот со лба:

— Беби, хочешь верь, хочешь нет, но он действительно воскрес!

— О господи! — воскликнула она. — Шелл, прошу тебя, возьми себя в руки!

— Ха! Это он взял себя в руки. Вернулся! Не удивлюсь, если тоже окажется в резервуаре и начнет танцевать на воде.

— Это не мог быть Траммел!

— Будь оно проклято, он!

— Значит, не умирал!

— Нет, был мертв. А теперь жив. Я сбрендил, вот и все. Со мной кончено, беби. Я качусь к чертям! И знаешь что? Действительно в это верю.

— Перестань нести чепуху!

— Лин, — произнес я хрипло. — Ты не была там, ты его не видела. Послушай, глаза его были как неоновые трубки, а голос звучал как гром!

Она сняла одну руку с руля и треснула меня так сильно, что у меня искры посыпались из глаз. В течение пяти секунд мы молчали. Потом я улыбнулся:

— О'кей, беби, объясню тебе все попозже.

Следующие двадцать минут были просто безумными. Дважды я угонял машины, соединив провода зажигания, а Лин продолжала ехать. Я догонял ее на угнанной машине, она пересаживалась ко мне. Два полицейских автомобиля с воющими сиренами пролетели мимо нас, когда мы сидели в «форде», три — когда мы мчались в «шевроле». В «шевроле» я включил радио и попытался объяснить Лин, что случилось. По радио как раз шла сводка новостей.

"Передаем только что полученное нами сообщение, — говорил диктор. — Артур Траммел, основатель траммелизма, умерший три дня тому назад, сегодня после полудня воскрес... Простите... — Он ненадолго умолк. — Одну минуту, пожалуйста. — Откашлялся. — Это первое сообщение, пока оно не имеет подтверждений. Артур Траммел, основатель траммелизма и лидер «наставников», умерший три дня тому назад, сегодня после полудня воскрес и поднялся из гроба на глазах толпы, которая, по приблизительным подсчетам, состояла из ста тысяч человек. На него тут же напал некий пророк, которого обвинили в том, что это он убил Траммела. Как сообщают, возможно, пророк был Шелдоном Скоттом. — Последовала длинная пауза. — Тем самым Шелдоном Скоттом, который, как предполагается, сумел скрыться, улетев вверх. Он улетел в том же направлении и приблизительно с того же места, откуда недавно неудачно совершил полет «Возлюбленный пророк».

Потом диктор сообщил другие подробности происшествия, включая тот факт, что я скрылся на автомобиле марки «крайслер», который вела женщина. Был назван номер машины. Теперь полиция, вне сомнений, уже ее обнаружила.

Я съехал на обочину и остановился.

— Достаточно. Дальше пошли пешком.

Это заняло шесть часов дневного времени и, возможно, стоило года жизни. Только около десяти вечера, все еще под стоящие в наших ушах звуки сирен, мы увидели свет в окнах лачуги Рэндолфа Ханта. Я пошел первым, проверил все, договорился с Хантом, потом привел Лин.

В следующий вторник в двенадцать тридцать Рэнди, Лин и я сидели перед камином с пылающими поленьями. Джо и Олив, учитывая обстоятельства, приглашены не были. Мы втроем прочли газеты, прослушали сообщения по радио, посмотрели телевизор, а Рэнди еще и передал, о чем говорят в городе.