Ричард Пратер - Двойные неприятности

Посвящается Ричарду Кэрроллу

Голливуд, 3 ч. 00 мин., понедельник, 14 декабря

Я — частный детектив.

Большинство из вас меня знают. Вам известно, что я работаю в Лос-Анджелесе и расследую происшествия, в основном происходящие в голливудском бродячем зверинце. Рост мой — шесть футов два дюйма, вес — двести пять фунтов, волосы — белесые, можно сказать, совсем белые, стриженные ежиком, длиной в дюйм, а перевернутую вверх ногами латинскую "V", тоже белого цвета, я называю бровями. Любимый напиток — бурбон, разбавленный водой, закуска — грудинка. Я — человек бесшабашный и обожаю женский пол.

Вам известно все, что происходило со мной: как я был ранен в голову и... в самое сердце, как знакомился с неправдоподобно привлекательными женщинами и правдоподобно непривлекательными мужчинами, как бросался в погоню и как гнались за мной, как я стрелял и как стреляли в меня, как я попал в лагерь нудистов и даже перелетал с дерева на дерево, подобно Тарзану, и как болтался в корзине воздушного шара.

На этот раз происходило примерно то же. В основном то же самое, но и кое-что еще. На этот раз я познакомился с Четом Драмом.

Большинство из вас знакомы также и с Четом Драмом, частным детективом, работающим на Восточном побережье, в районе, прилегающем к Вашингтону, округ Колумбия. Мы не просто встретились, мы вступили в противоборство. И тут началось: кровь лилась как бурбон, парни мерли как мухи, а мы спровоцировали наидичайшее побоище между синдикатом и мафией и оказались между ними под перекрестным огнем.

Началось же все с того, что в дверь моей голливудской квартиры позвонила красивая блондинка.

Звонок пробился ко мне сквозь сон, когда звонивший, видимо, уже отчаялся разбудить меня и на всякий случай решил нажать на кнопку еще пару раз. Ничего не понимая со сна и кляня все на свете, я вылез из постели, потоптался на месте, пытаясь сообразить, где находится дверь, и, тяжело ступая по черному ковру спальни, а потом — по золотистому ковру гостиной с густым лохматым ворсом, щекотавшим ноги — и не только мои, но и великое множество других ног, — побрел открывать нежданному визитеру.

Я включил свет и, прислонившись к двери, закрыл глаза.

Может, если не ответить, звонки прекратятся?

Звонок снова звякнул.

— Иду, иду, — сказал я, приоткрыл дверь и заглянул в щель одним глазом.

— Мистер Скотт? Шелдон Скотт, это вы? — услышал я женский голос.

— Угу.

Я смутно различал фигуру визитерши. Высокая, не слишком худая, с изгибами и выступами, с округлостями там, где надо, — словом, вполне сексуально привлекательная особа. Все это я успел разглядеть одним своим смежающимся от сна оком.

Дама пристально смотрела в мой глаз, словно он ее завораживал. Затем выпалила:

— Это чрезвычайно важно, впустите меня! — и еще что-то, чего я толком не разобрал, но в памяти у меня зацепились слова: «похищение», «ужасно» и «невероятно». По-видимому, решил я, речь идет об ее отце. И, судя по всему, она была жутко перепугана.

Но я не склонен был ее впускать, во всяком случае, в тот момент. Мне нужно было, как минимум, натянуть какие-нибудь штаны. Дело в том, что я сплю совершенно голый — мне так нравится, и баста, — а потому притопал к двери, даже не прихватив с собой халат.

— Минуточку, — сказал я, посетовав про себя на настырную визитершу, и спросил: — А сколько времени?

— Три часа утра.

— Но утро ведь не начинается в три часа?

Последовало молчание. Затем:

— Вы ведь частный детектив, не так ли?

— Да, но...

— Пожалуйста, впустите меня.

— Минуточку.

Я отвел глаз от дверной щели, намереваясь натянуть штаны, ополоснуть лицо и поставить на плиту воду для кофе, а может, даже побриться и принять душ. Трудно сказать, что, черт побери, я на самом деле намеревался делать, но как только отступил от двери на полшага, барышня поспешно впорхнула в дверь.

У нее на лоб полезли глаза, которые, как я успел мельком заметить, были голубыми, красивыми и чрезвычайно широко раскрытыми и которые постепенно расширялись все больше и больше, пока она вдруг не закрыла их руками и, громко вскрикнув, не повернулась ко мне спиной. Барышня выскочила из квартиры даже быстрее, чем впорхнула в нее. Хлопнула дверь.

Ну, к тому времени я тоже уже вполне проснулся. Бросился в спальню, схватил халат и снова примчался ко входной двери.

Я чуть-чуть приоткрыл ее и выглянул наружу. Барышня еще не ушла. И теперь, когда я смотрел на мир уже обоими глазами, я смог разглядеть ее получше: длинные, ухоженные светлые волосы, свободно рассыпающиеся по плечам и отчасти скрывающие ее щеки; кожа — гладкая и нежная, как густо взбитые сливки; губы — сочные, красивой формы и теплые. И еще я заметил следы волнения и страха на ее лице, нахмуренные бровки, нервно сжимающиеся и разжимающиеся ладони. К тому же на губах у нее не осталось помады, поскольку она их все время кусала.

Впрочем, и без помады они не казались бледными, просто создавалось впечатление, что они обнаженные.

Я широко распахнул дверь:

— Привет, доброе утро! Это в три-то часа, а? Входите, мисс. Мисс?..

Она не улыбнулась. И ничего не сказала, просто вошла.

Скользнула взглядом по моим белесым волосам, по слегка подпорченному носу, потом по голым ногам — а они у меня здоровенные, особенно когда я босой, — потом снова по моему лицу. Однако не так, как если бы увидела нечто приятное, интересное и возбуждающее; она разглядывала меня, словно изучая растрескавшуюся древнюю статую в музее.

— Вы ведь Шелдон Скотт, не так ли? И действительно частный детектив?

— Угу, правда. Неужели я... так ужасен?

Барышня зажгла было во мне огонь, но сразу же начала его постепенно тушить. Я не впадаю в отчаяние, когда аппетитные блондинки рассматривают меня, словно растрескавшуюся старинную статую.

— Я... я просто не знала, как вы выглядите. Ну, вы... вы оказались вовсе не таким, каким я вас представляла.

Вот так всегда, мне не повезло. Ну, теперь-то она знает, как я выгляжу. Размышляя об этом, мне пришлось подавить ухмылку. Должно быть, она подумала то же самое, потому что тоже с трудом сдерживала улыбку.

Барышня заговорила, и ее «обнаженные» губы слегка раздвинулись.

— Просто вы такой высокий, такой... — она сдерживала желание хихикнуть, — большой. Я скорее ожидала увидеть толстенького коротышку.

— Ну, обычно я ношу ботинки на толстой подошве и на высоких каблуках. Полагаю, мне следует надеть носки или прикрыть ноги какой-нибудь дерюгой.

— Нет, все в порядке. Я имела в виду... совсем не ноги.

Это прозвучало несколько двусмысленно. Но она все еще продолжала оглядывать меня с ног до головы. Должно быть, что-то не так, подумал я и тоже оглядел себя с головы до ног.