Ричард Пратер - Танец с мертвецом

Итак, с чего начать, что мне известно?

В моем сознании всплыл чек на тысячу долларов. Я вспомнил адрес: 947, Пойнсеттиа-Драйв, Медина, Калифорния. И еще я вспомнил, что Уэнг сказал о Шелле Скотте — это частный детектив из Лос-Анджелеса. Почему я дал — или собирался дать — столько денег этому Шеллу Скотту? Детективу. Может быть, у меня были неприятности?

Я грустно рассмеялся при этой мысли. Хорошенькое «может быть».

Я попытался привести свои мысли в порядок, найти лучший и скорейший способ понять положение, в котором находился. Оно прорисовывалось достаточно ясно.

Я жил в Медине, около Лос-Анджелеса. Скотт был частным детективом из Лос-Анджелеса. Если я его нанял или собирался нанять из-за своих неприятностей, я определенно должен был сказать ему, в чем они заключаются.

Придя к этому выводу, я почувствовал себя лучше. Даже похвалил себя. Я знал, что делать, как найти ответы на все вопросы. Очень просто. Ясно, как апельсин. Надо найти Шелла Скотта.

Самолет компании «Пан-Америкэн» пролетел над островом Каталины, и скоро впереди стала видна линия калифорнийского побережья, огни, пронизывающие тьму внизу. Было примерно восемь часов вечера, четверг, 20 августа.

После того как вчера ночью я принял решение покинуть Оаху, я просто направился в аэропорт Гонолулу и заказал себе билет (опять-таки на имя Джона Смита) на первый же рейс в Лос-Анджелес, отправлявшийся около восьми часов утра. Я тянул с регистрацией до последней минуты, а потом быстро поднялся по трапу. Был лишь один настораживающий момент.

Когда я проходил через турникет на посадку, на меня чересчур внимательно посмотрели двое мужчин, стоявших возле ограды. Я никого из них не узнал, но никак не мог выбросить их из памяти. Контраст между ними был просто разителен: высокий, сильный, симпатичный парень с пышной каштановой шевелюрой и маленький болезненный человечек с преждевременно полысевшей головой. На верхней ступеньке трапа я оглянулся и увидел, что маленький и лысый человечек потопал в здание аэровокзала. Может быть, это ничего и не значило.

Мы снизились над побережьем, повернули на север, и скоро внизу стали видны огни международного аэропорта Лос-Анджелеса. Самолет резко снизился и мягко приземлился. Вместе с остальными пассажирами я вышел из салона и пошел по асфальтовому полю к багажному отделению. Багажа у меня не было, я сразу вышел на улицу и стал искать такси. Что-то твердое уперлось мне в спину. Не иначе кто-то нечаянно оперся о меня локтем.

Я сделал еще пару шагов, давление стало меня раздражать. Справа от меня возник здоровый, моего роста парень. Второй был слева, он крепко взял меня за руку повыше локтя. Был там и третий. Это он давил мне локтем в спину. Твердым локтем эдак 38-го или 45-го калибра, не меньше. Я остановился. Ствол еще крепче уперся мне в спину.

Чей-то голос произнес:

— Шагай, шагай. И без шуток. Я могу прямо здесь всадить в тебя пулю и благополучно смыться. — Голос был высоким, резким и скрипучим.

Я оглянулся через плечо. Это был очень маленький человечек, на руке у него был перекинут свернутый пиджак, из-под которого не было видно оружия. Выражение его гладкого белого лица говорило, что он был бы рад пристрелить меня. И выглядел он так, что ты сразу в это верил. Он был мал росточком и тощ, лицо бледное, как непропеченное тесто, словно кровь в нем текла тоненьким ручейком и вытекала наружу. От взгляда его странных бесцветных глаз я вздрогнул. Но ствол крепко упирался мне в спину, поэтому я отвернулся и пошел вперед.

Парень слева от меня, похоже, не был умницей. Рот его был разинут, губы отвисали до безобразия. Он глядел на меня, шлепая губами, и издавал что-то вроде:

«Ха, ха».

Другой тип по-прежнему крепко сжимал мне руку. Это меня бесило, но я продолжал идти. Через несколько секунд я был на заднем сиденье большого черного «линкольна», зажатый с двух сторон губошлепом и его напарником. Маленький держал меня на прицеле, пока эти двое обматывали мне запястья и лодыжки липкой лентой. Потом он сел за руль, завел машину и выехал со стоянки аэропорта. Мы проехали несколько кварталов в южном направлении, а потом свернули на какую-то темную улицу.

Губастый в правой руке держал обтянутую кожей дубинку, а в левой — неполную бутылку виски. Он запрокинул бутылку, сделал здоровенный глоток и оглушительно выдохнул, просто не правдоподобно шлепая губами. Потом он передал бутылку своему коллеге, сидевшему слева от меня, и спросил:

— Хочешь глоток, Бифф?

— Я-то не прочь, Слобберс, если ты там что-нибудь оставил. А ты скорее всего ничего не оставил.

Он взял бутылку и жадно прильнул к ней. Очевидно, сидевший слева от меня губастый и был Слобберс. Бифф был крупный парень с большим толстым лицом, большими глазами и вьющейся шевелюрой. Плечи его были так широки, что ему приходилось наклоняться вперед, чтобы мы со Слобберсом могли поместиться на заднем сиденье.

— Где эти пленки, на которых снята свадьба на Гавайях? — спросил меня Слобберс.

— Какие пленки? Какая свадьба? Бац! Это Бифф угостил меня дубинкой по голове. Не слишком сильно, но достаточно больно.

— Так где эти пленки?

— Я уже... — Я замолк. Эти подонки очень чувствительны. Если ответишь не правильно, они чувствительно двинут меня дубинкой, да так, что искры из глаз посыплются. Поэтому я сказал:

— Давайте обсудим все это как разумные люди... джентльмены. Как... джентльмены. А ведь джентльмены не лупят друг друга дубинками по голове, а?

Бац! На этот раз это была дубинка губастого Слобберса. Но что с этими ребятами поделаешь? Сквозь ужасную боль в черепной коробке до меня дошли слова Слобберса:

— Это только цветочки. Это тебе за ту плюху, которую ты мне отпустил в кабинете Эда Грея.

— Я ни черта не пойму, ребята, о чем это вы толкуете? — Я взглянул на соседа слева и заметил:

— Насколько я могу судить, мы с вами прежде не встречались.

Удивительно, но на этот раз он не врезал мне дубинкой. Он хрюкнул и сказал Биффу:

— Вот и возьми его. Кого ты хочешь обдурить, подонок? Кто ты такой?

— На этот вопрос я могу ответить. Я — Уэбли Олден. Он снова хрюкнул, и на этот раз водитель и Бифф радостно присоединились к нему. Когда Слобберс перестал ржать, он сказал:

— Олден! Неплохо! Должен отдать тебе должное, приятель, и я это сделаю. — Он поднял дубинку.

— Подожди! Ты можешь бить меня, пока я не потеряю сознание, но я могу сказать только то, что знаю. Я — Уэбли Олден, миллионер и плейбой. И я действительно ничего не помню о...

— Заткнись! — На этот раз Слобберс не шутил. — Я не знаю, куда ты клонишь, но все равно это не сработает. Говори, где эти пленки и негативы того фото, что Олден делал в ночь своей смерти.