Ричард Пратер - Больше, чем страх

— Тебе не холодно босой идти по мраморным ступеням? — спросил я, чтобы прервать наше затянувшееся молчание.

Она не ответила. Поднявшись на этаж, мы миновали еще один холл и подошли к двери.

Проститутка указала на нее пальцем и произнесла:

— Alia. [16] Там (исп.) A las diez у quince.

Последние слова означали, что показ фильмов начнется в десять пятнадцать. Я попробовал открыть дверь, но она не поддалась. Эта чертова комната была конечно же на замке. Взяв девушку за плечи, я развернул ее спиной, чтобы она не видела, как я буду смотреть в замочную скважину. В публичном доме не полагается подглядывать. Это всегда вызывает смех у его обитателей.

Однако многого увидеть сквозь замочную скважину мне не удалось: только черный ковер на полу, краешек очень низкой кушетки и два больших распахнутых окна, на которые я, будучи еще на улице, обратил внимание. Людей за закрытой дверью, судя по всему, не было. Мне удалось на пальцах объяснить стоявшей рядом голой девушке, что мне нужен ключ. Та в ответ кивнула и сказала, что он в ее cuarto. Как я предположил, ключ от ее комнаты подходил и к этой двери.

Удостоверившись, что она правильно поняла, что от нее требуется, я протянул ей сто песо. Проститутка посмотрела на банкнот, быстро взяла его и зажала в кулачке, другого места, где спрятать деньги, у нее не было. Я приложил палец к губам и прошептал:

— Ш-ш-ш...

В ответ девушка издала такой же звук, улыбнулась и на цыпочках зашагала по коридору. На пути к мраморной лестнице она с заговорщическим видом оглядывалась на меня, многозначительно кивала и тихо хихикала. Проститутка скрылась, а я остался ждать ее у просмотровой комнаты, готовый в случае необходимости изобразить из себя клиента борделя. Правда, большого труда для меня это не составило бы. Вскоре девушка принесла ключ, и я, открыв им заветную комнату, вновь приложил палец к губам и произнес:

— Ш-ш-ш...

Мне очень не хотелось, чтобы моя несостоявшаяся партнерша по сексу кому-то сообщила о чудаковатом клиенте, который отказался от ее услуг и захотел посмотреть порнофильм. Проститутка засмеялась и в ответ тоже произнесла:

— Ш-ш-ш...

— Gracias. Mil gracias, [17] Спасибо. Огромное спасибо (исп.) — поблагодарил я ее.

— Por nada, — ответила она, что означало «не стоит».

Мексиканцы почти всегда так отвечают, когда благодаришь их за действительно ценную услугу. Без туфель на высоких каблуках девушка казалась совсем крошечной.

— Es todo? Nada mas? [18] Это все? Больше ничего? (исп.) — вопросительно поглядывая на меня, произнесла она.

— Больше ничего, дорогая, — покачав головой, ответил я.

Малышка серьезными глазами посмотрела на меня, затем отвернулась и направилась к лестнице. Мне показалось, что она была немного обижена.

— Momentito, guerida, — окликнул я ее.

Девушка остановилась, а затем обернулась.

— Ты, правда, все равно ничего не поймешь, но мне хотелось бы извиниться перед тобой за то, что не воспользовался твоими услугами. Понимаешь, по-другому поступить я не могу. А ты в самом деле очень миленькая крошка, — стараясь утешить ее, сказал я. — А я — loco. [19] Дурак (исп.) Самый обычный loco.

Она улыбнулась, кивнула и зашагала к лестнице. Я проводил ее взглядом, сожалея, что приехал в Мехико не в отпуск, а затем вошел в комнату.

Заперев на ключ дверь, я огляделся и справа от себя, рядом с зеркальной стеной, увидел кинопроектор. Тяжелые шторы из плотной черной ткани свисали с карниза и почти полностью закрывали огромные окна. Слева от меня стояла та самая кушетка, край которой я сумел разглядеть в замочную скважину. Она стояла параллельно стене, на которой висел серебристый экран. Вторая, точно такая же кушетка располагалась при входе. Стены комнаты были расписаны яркими красками. На фреске слева были изображены четверо женщин и трое мужчин, занимающихся групповым сексом. Сюжет второй фрески, справа, был более приличным. На ней темно-красного цвета рогатый сатир, похотливый мифологический персонаж, сжимал в объятиях полуобнаженную негритянку. Судя по их лицам, оба чувствовали себя на вершине блаженства. На ковре, покрывавшем пол, валялись подушки в атласных и шелковых наволочках, а также две черные, овальной формы подушечки для сидения.

Часы показывали без одной минуты десять. Я поспешил к проектору. Это был совершенно новый шестнадцатимиллиметровый звуковой аппарат фирмы «Белл энд Ховелл», 385-я модель со всеми техническими наворотами: кнопками запуска, остановки, перемотки пленки, остановки отдельных кадров. В общем, все, что надо. От проектора к наружной стене, завешенной черными шторами, тянулся толстый электрический шнур с резиновым покрытием. В проектор была уже вставлена пленка, и, чтобы посмотреть ее, нужно было только нажать кнопку включения. На столике рядом с проектором стопкой лежали три металлические кассеты с кинопленкой. Я взял верхнюю, открыл ее, и тут в коридоре послышались голоса.

В двери повернулся ключ. Я тотчас положил кинопленку на место и оглянулся в поисках укромного места, где можно было бы спрятаться. Мой взгляд остановился на черных шторах, закрывавших всю наружную стену комнаты. Не долго думая, я юркнул за правый край свисавшей до пола шторы и прижался спиной к стене. До проектора было рукой подать.

Дверь скрипнула, и в комнату кто-то вошел. Я услышал разговор двух мужчин, затем сдавленный смех. Я бросил взгляд на свои ботинки, чтобы проверить, не выглядывают ли они из-под штор. Носки ботинок вроде не выглядывали, но если те, кто вошел, повнимательнее присмотрятся к шторам, то наверняка могут заподозрить, что за ними кто-то прячется. Шнур проектора касался моих ботинок, а от моего левого плеча до зеркальной стены было не более шести дюймов. В узкую щель между краем шторы и зеркальной стеной я мог видеть только кинопроектор.

Кто-то прошел по ковру совсем рядом со мной. Я затаил дыхание и, бросив взгляд на проектор, увидел обшлаг рукава темного пиджака и мужскую руку, державшую круглую кассету, поблескивающую металлом. Еще один фильм, едва подумал я, как коробка легла поверх остальных. Прежде чем рука исчезла из моего поля зрения, я успел заметить на тыльной стороне кисти шрам.

Я выждал и слегка отодвинул штору, чтобы хоть немного расширить поле зрения: уж очень мне хотелось разглядеть этого человека. Но в этот момент в дверях появился еще один мужчина, и мне пришлось спрятать голову и замереть. Смех и голоса в комнате становились все громче, и я, осторожно переставив ноги, на несколько дюймов сместился вправо. В зазоре между шторой и стеной мне была видна узкая полоска зеркальной стены. Глядя в нее, я мог, не выдавая своего присутствия, наблюдать за тем, что в комнате происходит.