Ричард Пратер - Джокер в колоде

Разыскав контору, я вошел и вскоре уже беседовал с Эдом Кляйном. Это был широкоплечий мужчина лет шестидесяти, с копной седых волос, с карими глазами и спокойным, уравновешенным взглядом, какой иногда можно заметить у моряков, болтавшихся в море несколько долгих месяцев. Его лицо было иссечено ветрами и высушено под палящим солнцем дочерна; загар оттеняла белая рубашка с расстегнутой верхней пуговицей и закатанными рукавами на мускулистых руках.

Я не стал ходить вокруг да около, а взял и выложил все начистоту. Рассказал ему, что видел, и, поделившись своими догадками, спросил:

— Вам не кажется, что на Бри-Айленде может быть нефть?

Он выдвинул ящик стола, достал оттуда сигару, откусил конец и выплюнул его в мусорную корзину, потом медленно задвинул ящик.

— Ну, я сам заядлый старатель. О местонахождениях нефти можно сказать лишь одно: она есть там, где ты ее нашел. — Он чиркнул спичкой и запыхтел сигарой. — Но очень смахивает на то, что ты видел там скважину. — Он выпустил в воздух струю дыма. — Опиши мне те трубы и все, что ты там нашел.

Я подробно изложил ему все еще раз, — стараясь ничего не упустить.

— Это «рождественская елка», мистер Скотт. Наверняка там есть скважина.

— А что такое «рождественская елка»? Что за Санта-Клаус ее там воткнул? Он рассмеялся.

— Так называется то, что находится на опалубке скважины: соединение вентилей и труб. С помощью такой «рождественской елки» регулируют подачу нефти, ее можно закрыть или открыть. — Он начертил в воздухе перед собой рисунок сигарой. — У основания находится самая большая труба, может, полтора фута в диаметре, эта труба поднимается вверх. — Он показал сигарой. — Выше находится колено в виде буквы «Т», состоящее из пары других труб и клапанов. Чем ближе к поверхности, тем больше сужаются в диаметре трубы. Такая конструкция напоминает металлическую рождественскую елку, вот откуда взялось название.

Так вот что мы с Джимом видели на острове!

— Какого черта он завалил все досками? Неужели пытался укрыть скважину?

— Похоже, именно эту цель он преследовал. Правда, он не очень-то хорошо ее спрятал.

— «Рождественскую елку» не так-то легко спрятать, мистер Скотт.

— Да уж. Эта штуковина торчит из земли на шесть или восемь футов. Хотя, мне кажется, он сделал все, что мог. — Еще одна загадка: почему, в самом деле, Аарон пытался спрятать скважину? — Мистер Кляйн, когда нефть выходит на поверхность — это то, что вы называете нефтяным фонтаном? И нефть растекается по земле?

— Ну, так было, сынок, в старые времена. Это происходит в результате давления газа; он выталкивает нефть, и она бурлит, бьет ключом над буровой вышкой. Ах, какое зрелище… Теперь вряд ли встретишь такие буровые установки в Калифорнии, такого давления нет. — В его голосе прозвучала грусть. — Сейчас приходится выкачивать нефть, подымать ее на поверхность с помощью насоса. — Он переложил сигару в другой угол рта и принялся ее жевать. — Чем черт не шутит, на том острове все может быть. Возможно, и мощное давление.

Он откинулся на спинку стула и мечтательно посмотрел в потолок.

— Ничто не может сравниться по красоте с нефтяным фонтаном. Ничто на свете не способно вызвать такие чувства, как этот выброс подземной энергии. В своей жизни мне довелось несколько раз испытать подобную радость. Что самое интересное, мистер Скотт, когда нефть взвивается мощной струей, ты получаешь невероятное наслаждение, меньше всего думая в эти минуты о деньгах. Это особое ощущение победы. Когда роешь землю почти голыми руками, а она упирается, сражается с тобой за каждый дюйм, а потом ты готов ее расцеловать… — Он неожиданно выпрямился и посуровел. — Возможно, мои восторги вам ни о чем не говорят…

— Напротив, мне это говорит о многом. Я дружески улыбнулся ему, и он усмехнулся в ответ. Каким-то образом его размышления напомнили мне о Дрейке Паттерсоне. Очень хотелось бы надеяться, что это не вымирающее поколение, — это был стиль жизни увлеченных людей, к которым и я себя причислял. Кляйн вздохнул.

— Мне бы хотелось еще раз пережить такое чувство. Я бы даже не отказался посмотреть на ту буровую вышку на острове.

Я глянул на свои часы. Было всего двадцать минут третьего; пройдет еще по меньшей мере часов шесть, пока стемнеет.

— По правде говоря, я был бы вам очень благодарен, если бы вы поехали со мной на Бри-Айленд, посмотрели бы и сказали, что там такое на самом деле. Мы могли бы отправиться туда сегодня, ближе к вечеру, и если вы согласны составить мне компанию — назовите свою цену.

Он неторопливо пожевал сигару.

— Звучит заманчиво; пятьдесят баксов, и я с удовольствием прокачусь и посмотрю, что там.

Я вскочил на ноги, готовый действовать. Я заикнулся Кляйну о лодке Джима, но он счел ее чересчур тихоходным суденышком и сказал, что у полудюжины его друзей имеются самолеты, а у одного есть даже самолет на водных лыжах. Он попросил меня перезвонить, когда я буду готов к вылету, и уточнил, что подберет меня в море у Болбоа — это по соседству с Ньюпорт-Бич. В море у Болбоа означает, что мне придется просить кого-нибудь, чтобы меня подвезли на лодке в море, а там самолет сядет на воду и подберет меня.

План показался мне сложноватым и ненадежным, но Эд Кляйн так живо согласился составить мне компанию, что это вселило в меня уверенность. По всей видимости, Эд не только бывалый человек, но и опытный пилот. Я уже находился у дверей, но тут вспомнил, что забыл нечто важное, и замер на месте.

— Ох, как же это…

— Что случилось?

Я объяснил Кляйну, какие люди находятся на острове, — работнички с фабрики детского питания, не пытаясь описать их лучше, нежели они были на самом деле, и с грустью признал:

— Пожалуй, нам лучше отложить поездку… на другой день.

Он удивился.

— Не знаю почему, но вы мне показались человеком, который не пасует перед подобными мелочами.

— Мелочи? Там таких мерзких обезьян по меньшей мере целая дюжина.

Эд дружески похлопал меня по плечу.

— Сынок, я находился в Хогтауне в 17-м и 18-м годах, — когда его переименовали в Дездемону, — оставался там до конца, и хочу сказать, что ни до этого, ни после мир не видал такой заварушки. Могу поспорить на банку «Олд Крау», что я повидал больше покойников, чем ты. Мне было восемнадцать, когда загорелась и взорвалась шахта в Хогтауне, а в девятнадцать лет меня в первый раз ранили. Я нечаянно опрокинул выпивку одного бандита, и за это он выстрелил в меня — напрочь сбил с ног. Но я поднялся и убил его. — Он стряхнул пепел с сигары. — Если ты хочешь ехать туда, я поеду с тобой.

Несколько секунд я просто смотрел на него, потом улыбнулся.

— Эд, боюсь, что прямо сейчас я не могу ехать. Если в ближайшие пару часов ничего плохого не случится, я вам позвоню.