Ричард Пратер - Дело «Кублай-хана»

Он щелкнул пальцем по пачке, чтобы выбить из нее сигарету; движение было нарочитым и явно непривычным для него. Две сигареты упали на землю. Монако собрался было поднять их и вовремя остановился.

— Эфрим? — переспросил он. Потом нагнулся, поднял сигареты, испачкав пальцы в грязи, положил одну обратно в пачку, а другую вставил в рот. — А что с Эфримом? — повторил он.

Он вытер пальцы о свои брюки, оставив грязные следы на блестящей серой материи.

Мне даже стало его немного жаль. Я не знал, что такое — или кто такой — этот Сардис или Эфрим и о чем они вообще говорят. Одно было ясно — Монако не только знает, о чем идет речь, он вот-вот обмочит свои штаны. Когда он прикуривал, его руки дрожали.

— Ага. — Торгесен говорил с той же интонацией, не повышая голоса. — Эфрим Сардис. Вы ездили к нему, так ведь, мистер Монако?

— Нет, конечно! — Он произнес это слишком категорично. — Может, я проезжал мимо, но… Да, точно, я проезжал по Окотилло-Лейн. Да. Но я не заезжал сегодня к Эфриму. — Он замолчал, затянулся сигаретой, к нему вернулось его обычное самообладание. — Почему вы спрашиваете, сержант?

— Мы получили… э… сообщение, что вы там были…

— Сержант Торгесен, неужели я должен повторять…

Впервые за все время сержант немного отступил. Лишь чуть-чуть.

— …что вы находились поблизости, — закончил он. — Вы же признаете, что были там или неподалеку.

— Может быть, я и проезжал мимо особняка Сардиса. Но какое это имеет значение? Я не могу понять, почему вы все время говорите со мной об Эфриме, когда вам нужно расследовать зверское убийство молодой девушки.

— Он мертв.

— Что?

— Он мертв. Его застрелили.

Торгесен внимательно смотрел на Монако. Потом прикрыл глаза, словно ему захотелось спать, но вид у него был далеко не сонный. Похоже, этот человек никогда не бывает сонным.

Монако едва выдавливал из себя слова:

— Мертв? Боже мой! Эфрим? Не может быть. Как? Вы говорите, его застрелили?

— Вы не знали, что он убит?

— Конечно нет. Бог мой, Эфрим.

Он опять переигрывал. Причем настолько явно, что я даже подумал, уж не специально ли он разыгрывает из себя бездарного актера, выступающего на сцене захолустного театра. А может, он действительно плохой актер и при всем старании ему не удается сыграть то, во что не верит. Так бывает с людьми, которые не умеют лгать. Но про Монако я этого не знал. В одном я был убежден: он врет.

— В сложившихся обстоятельствах вы не откажетесь, надеюсь, проехать с нами?

— Разумеется. С радостью. Я же не знал этого раньше, сержант. — Он докурил сигарету и бросил окурок, долго вдавливал его в землю своим серым ботинком, потом поднял глаза на Торгесена: — Вы не возражаете, если я переговорю с мистером Скоттом?

— Пожалуйста.

Монако направился к своему белому «линкольну». Когда я остановился рядом с ним, он посмотрел на меня и сказал:

— Вот сукин сын.

Я ничего не ответил. Да он и не спрашивал.

— Черт возьми, — начал он. — Почему…

Он замолчал и больше не произнес ни одной лишней фразы. Собрался, набрал в легкие побольше воздуха и заговорил. Он говорил твердо, решительно и по существу. Теперь Монако был полной противоположностью тому человеку, который дрожащими руками пытался извлечь из пачки сигарету.

Он удивил меня и в то же время заинтриговал. В этом человеке чувствовалась необычайная сила, как будто под его тонкой, угловатой оболочкой скрывались миллионы маленьких хитроумных моторчиков, посылающих мощные импульсы, и поэтому вокруг него настолько сгущалась энергетическая аура, что другим людям рядом с ним не хватало воздуха.

Да, думал я, Орманд Монако производит впечатление человека, который способен построить отель или корпорацию. И если понадобится, продырявить гору, а может, и человека.

Он заявил:

— Вам известно, зачем я звонил. Забудьте об этом. Сейчас гораздо важнее выяснить, кто убил Джин Джакс. И Эфрима Сардиса. И почему. Если вы согласны, немедленно поезжайте в «Кублай-хан» и расскажите обо всем, что случилось, Джерри Вэйлу. Это мой помощник, и в мое отсутствие он остается за главного. Больше никому ничего не говорите. Я заплачу вам вдвое больше вашего обычного гонорара и солидную премию, если вы добьетесь каких-нибудь результатов. Договорились?

— Подождите, — замялся я. — Черт, я только приехал, а тут вдруг — бац…

— Решайте, мистер Скотт.

От него прямо-таки исходили волны уверенности. Мне даже стало интересно, не воспарит ли он сейчас в небеса.

— Сначала я хотел бы кое-что выяснить, мистер Монако. И задать вам пару вопросов. Сержант Торгесен не говорил, что Сардиса убили.

— Он сказал, что Сардис мертв. Что его застрелили. Он же не имел в виду, что Эфрим застрелил себя сам.

— Ладно. Как вы узнали, что убитая — Джин Джакс?

Он нахмурился, явно не понимая, о чем я говорю. Потом его взгляд просветлел.

— Я понял. Да, ее лицо изуродовано. Поначалу я не был уверен. Но все-таки я узнал ее лицо, ее профиль и еще кое-что. Это она. У Джин была маленькая родинка под левым ухом — можете на нее посмотреть. На левом мизинце убитой надето большое кольцо с топазом, похожее… нет, именно это я видел на руке Джакс. Вне всяких сомнений, в машине лежит Джин Джакс.

— Ну ладно. А кто такой этот Эфрим Сардис?

— Один из самых богатых людей в стране, вернее, был таковым. Соответственно, один из шести богатейших людей в Калифорнии. Он избегал огласки, рекламной шумихи и вообще старался держаться в тени, но принимал активное участие в разных проектах, выгодных для экономики штата. Финансировал политические кампании, вкладывал огромные средства в благотворительность и… — Он умолк, и на его туго обтянутое кожей лицо легла скорбная маска. — Эфрим был хорошим человеком, — продолжил Монако задумчиво. — На него многие нападали, обвиняли в беспринципности, говорили, что он занимается незаконными делами. Все это ложь, поверьте, богатых людей всегда в чем-нибудь обвиняют. Он был хорошим человеком и моим другом. — Монако резко свел брови и посмотрел на меня: — У меня нет времени на детальное обсуждение. Найдите Джерри Вэйла и его жену — они сообщат вам необходимые подробности. — Он снова замолчал, потом спросил: — Ну?

Он не оставил мне времени, чтобы взвесить все плюсы и минусы, обдумать тонкости проблемы и, может быть, отказаться. Поэтому не прошло и секунды, как я глубоко вздохнул и ответил:

— Договорились.

— Мистер Скотт, назовите, пожалуйста, сумму своего обычного гонорара.

— Сто в день, и я сам оплачиваю свои расходы. Если только не придется делать что-нибудь необычное…

— Необычное?

— Ну, например, если мне понадобится потопить подводную лодку или что-нибудь в этом роде…

— Как вы можете потопить…