Якоб Арджуни - Кисмет

Через некоторое время он спросил:

— Мне не надо беспокоиться, что вы меня заложите или?..

— Ни на секунду. Но вообще-то тебе лучше подыскать другую работу. Скоро там начнутся очень крутые дела.

— Вы, верно, шутите? А вы знаете, как трудно нашему брату найти здесь работу?

Я вынул карандаш и листок бумаги из кармана и написал на нем имя и номер телефона Слибульского.

— Продавец мороженого. Устраивает? Насколько я знаю, зарабатывают они неплохо. Позвони по этому номеру завтра утром и скажи, что ты от меня, от Каянкая, — сказал я, давая ему листок.

Он взглянул на него и, поколебавшись, сунул его в карман.

— Благодарю.

— И я тебя благодарю. Если твой дядя или его дружки будут тебя обижать, позвони мне. Чем скорее ты уйдешь из этой лавочки, тем лучше для тебя. — Я протянул ему руку. — Увидимся у Слибульского.

Он кивнул, а потом долго сдерживался, чтобы не расхохотаться. Наверное, он с трудом верил, что человек с разбитой физиономией и с пистолетом в кармане ему ничего не сделал.

Через десять минут я уже мчался из города, как две капли воды похожего на младшую прыщавую сестру Мэрилин Монро, и, если бы не мои ноющие от боли плечи, на прощанье помахал бы Оффенбаху из бокового окна рукой.

Оставив машину в запрещенном для стоянки месте, я поковылял в «Мистер Хэппи». Было около трех часов ночи, и под конец недели в баре в это время работал только один видак. Сотрудники дремали, устроившись на розовых плюшевых диванах, или попивали кофе и отгадывали кроссворды в ожидании последних посетителей. Раздавались только тихие ритмичные стоны, смешанные со звуками рояля.

Я прошел через зал, здороваясь направо и налево, и, как всегда, нашел Дебору в кухне. Она ела бутерброды с ветчиной и листала вместе со своей коллегой каталог модной одежды.

— Ой, бэби, что это с тобой?

Но что бы со мной ни случилось, это не могло заставить ее прекратить жевать свои бутерброды, намазывая горчицей хлеб и смачно откусывая. Набив рот, она констатировала:

— Да, вид у тебя не ахти!

Дебора, она же Хельга, была маленькой пухленькой двадцатилетней толстушкой родом из деревни где-то на севере Германии. Она носила прическу в «итальянском стиле», ногти цвета малибу, черри и фламинго, спортивные костюмы, на которых должно было быть как можно больше застежек-молний, и, выходя из дома, надевала кепку с надписью «Задорный жучок». По словам Деборы, эта работа ее не тяготила, а иногда даже доставляла удовольствие. Она жестко экономила, чтобы накопить деньги и через пару лет открыть в своей деревне бар с эспрессо и сэндвичами. Вообще-то самой большой радостью в ее жизни было поесть. За это я ее и любил: она ела, как корова, — медленно, с аппетитом, и ничто не могло помешать ей жевать. Для меня же созерцание жующей Деборы вполне заменяло йогу.

— Ничего, пройдет, — сказал я, когда она выуживала из банки маринованный огурец, отряхивая его от жидкости. — У тебя еще дела?

— Ерунда, давно нет никаких дел. Я только съем что-нибудь, а потом могу смыться. Можешь уже идти наверх, если хочешь.

— Я бы с удовольствием нырнул в ваше джакузи.

— Ха-ха, — сказала Дебора, помахивая в воздухе огурчиком. — Только за дополнительную плату, — добавила она, подтолкнув коллегу локтем в бок. Та презрительно фыркнула.

С Деборой я познакомился, вытащив ее когда-то из одной неприятной истории с сутенером — это было в заведении Вилли де Вилля «На тихих небесах». С тех пор у нас с ней была негласная договоренность: раз в неделю я мог воспользоваться ее ласками, а за это готов был помочь ей в случае возможных дальнейших неприятностей. Но таких неприятностей не предвиделось, поскольку я определил ее в другое подобное заведение, «Мистер Хэппи», которое было не менее спокойным и цивилизованным, чем деревенская пекарня из французского фильма. Хозяйку этого заведения я знал много лет и рекомендовал ей Дебору. Признаков того, что она находила все меньше смысла в нашей договоренности, становилось в последнее время все больше, и несмотря на то, что она по-прежнему улыбалась, я чувствовал, что счетчик в ее подсознании отбивал недоплату в двести марок во время каждой нашей встречи.

— Пойдем, бэби, я пошутила. Конечно, искупайся в бассейне. Только надо сначала ополоснуть его. После последнего клиента его никто не вымыл, а мужик был волосатый как обезьяна.

— Хм.

— До скорого. — Она послала мне воздушный поцелуй. — Я уж постараюсь привести тебя в порядок, завтра будешь как новенький.

И это ей действительно удалось. Когда Дебора была сыта и в хорошем настроении, никто не мог сравниться с ней по «наведению порядка» в том смысле, какой вкладывала она в эти слова. В качестве вечернего «расслабона», как выражался Слибульский, лучшего нечего было и желать.

Нельзя сказать, что утром я встал как огурчик, однако ночь, проведенная с хорошим массажем, а утро — с завтраком в постели, помогли мне неплохо восстановиться, если не считать живописной раскраски моей физиономии. Дебора поцеловала меня на прощание, и я, спускаясь к своему автомобилю и вынимая из-под дворника уведомление о штрафе за неправильную парковку, почти с умилением и даже с легкой влюбленностью вспоминал, как она принесла мне на подносе кофе и яйцо на завтрак.

Я поехал домой, принял душ, надел свежее белье и вышел за угол в кондитерскую выпить кофе и почитать газету. Вообще-то я планировал сегодня посетить фабрику Аренса и дождаться окончания рабочего дня моей спасительницы, чтобы выведать у нее, когда должна состояться встреча мафиози. Однако газета сэкономила мое время на поездку — в отделе местных сообщений я увидел объявление: во Франкфурте ожидается визит министра внутренних дел Хорватии с делегацией представителей деловых кругов. Наряду с громкими словами о традиционной дружбе между хорватами и немцами и одобрением немецких кредитов для «молодой возрождающейся страны» в другой заметке подробно описывалось сотрудничество между хорватскими и немецкими фирмами. Фирма суповых упаковок доктора Аренса удостоилась высокой оценки как одно из первых франкфуртских предприятий, которое после войны в бывшей Югославии стало осваивать хорватский рынок.

Я отложил газету в сторону и вспомнил про конфеты, о которых толковал Слибульский. Вероятно, именно это дерьмо Аренс и поставлял в Хорватию. Следовательно, его фирма все-таки функционировала. Кроме того, в газете я нашел ответ и на другой вопрос: почему рэкетиры устраивают этот маскарад и почему им нельзя произносить ни слова — чтобы не выдать мафию, руководимую хорватами и отрубающую пальцы немецким владельцам ресторанов, что отрицательно сказалось бы на выделении кредитов. Это означало, что главари «Армии здравого смысла» были связаны с высшими властными структурами Хорватии и их личные интересы во многом тесно переплетались с национальными интересами страны. Иначе бы часть кредитов не оседала в их карманах. Насколько мне было известно, хорватский президент не входил в число несгибаемых борцов с коррупцией и мафиозными группировками. По всей видимости, он и не стремился к такой репутации. Видел я и снимок его яхты, который в чем-то перекликался со вчерашней фотографией над стойкой хорватского бара.