Якоб Арджуни - Кисмет

В целом, надо признать, мы потерпели полное фиаско. К тому же меня терзали угрызения совести. И не только потому, что я подставил Ромарио, одним ударом лишив его работы и квартиры, не говоря уже о том, что пять дней назад ему отрубили палец.

— Эй, Ромарио…

— Что?! — раздалось у меня за спиной, и в тот же миг вспыхнули неоновые огни.

Зал осветился холодным светом. Распластанные трупы, уже переставшие кровоточить, разбрызганные на полу и стенах сгустки крови… Слибульский, держа на коленях винтовку, как ребенка, сидел на столе, болтая ногами и тупо уставившись перед собой. Я повернулся к кухонной двери.

— Откуда мне было знать, что они сразу начнут стрелять?

В этот момент в проеме двери показалась голова Ромарио.

— А надо бы знать! Это твоя работа!

О Господи, только не хватало начать сейчас препираться между собой. Вообще-то Ромарио после всей этой заварухи мог бы поинтересоваться нашим самочувствием: ведь мы чудом остались в живых. И что делать с трупами, и как быть дальше вообще?

Я зашел за стойку, достал бутылку шнапса и сделал длинный глоток, потом опустился перед убитыми и обыскал их костюмы. Серебряная бензиновая зажигалка, флакончик с жидкостью для освежения полости рта, две телефонные карты, полпачки «Данхилла», пилочка для ногтей, пятьсот семьдесят марок, кое-какая мелочь, три презерватива, ключи от машины и две пары солнцезащитных очков. Ни паспорта, ни водительских прав — ничего, что помогло бы установить личности убитых. Собрав в кучу все, что я обнаружил на трупах, и, собираясь осмотреть лейблы на одежде, я увидел за ремнем одного из убитых мобильный телефон — маленький и плоский, как открытка. Открыв створку, я рассмотрел крошечную картинку, изображавшую телефонную трубку, и светящиеся голубым светом сенсорные клавиши номеров. Покумекал, какую кнопку нажимать, если зазвонит телефон, и, переключив на прием, сунул мобильник в нагрудный карман.

Ромарио принес кучу серых мусорных пакетов и рулончик скотча. Мы со Слибульским упаковали трупы в мешки молча, стараясь не поддаваться эмоциям. В помещении ресторана, как всегда, на полную катушку полыхали батареи, и пластиковые мешки постоянно скользили в потных руках.

Когда мы закончили, я вышел на улицу найти подходящую к ключу машину. Это был черный новенький БМВ с франкфуртскими номерами. Сел на водительское место, ощупал сиденье, осмотрел бардачок, заглянул за зеркало. Кроме пустых жестяных банок из-под тонизирующих напитков, леденцов со вкусом смородины, бумажных носовых платков и большой банки пудры, в машине ничего не было. Запомнив номер машины, я открыл багажник, потом вернулся в «Саудаде».

Ромарио и Слибульский в это время оттирали стены и пол от пятен крови. Ромарио бросил на меня быстрый взгляд, красноречиво говорящий, что ему безразлично, чью кровь он отскребает — рэкетиров или мою.

Я пошел на кухню поискать что-нибудь подходящее, в чем можно было бы незаметно вынести трупы к машине. В подсобном шкафу стоял огромный котел с двумя ручками диаметром около метра и такой же высоты. В такой кастрюле вполне можно было сварить целую свинью или пару центнеров овощей, чтобы накормить целую деревню.

— Зачем тебе понадобился котел? — набросился на меня Ромарио, когда я втащил кастрюлю в зал.

— Тащить ночью двухметровые мешки неизвестно с чем и грузить их в багажник машины?! А вот котел картошки…

— Ты сошел с ума! Где я еще найду такую кастрюлю?

— Получишь ее назад.

— Ты что, считаешь, что после всего этого я смогу варить в ней суп?

— А ты думаешь, что она пропитается этими двумя?

Глаза его расширились, и мне показалось, что он сейчас стеганет меня по ушам половой тряпкой.

— Вот именно! Для меня — да. Я себя лучше знаю! Как только возьму в руки эту кастрюлю, буду думать…

— Эй, вы, там! — Слибульский оторвался от помойного ведра, заговорив впервые после пальбы. — Что за базар из-за какой-то кастрюли?

Ромарио повернулся к нему, лицо его вытянулось. Он, видимо, хотел склонить Слибульского на свою сторону.

— В чем дело? Это котел для праздничных блюд! — объяснил он, уверенный, что этими магическими словами окончательно убедил Слибульского в неприкосновенности котла.

— Так. И для какого такого праздника ты собираешься хранить его неприкосновенность? Чтобы отпраздновать свои поминки? — спросил Слибульский.

— Или отметить свой арест, — предложил я, поставив котел между двух пластиковых мешков. Не обращая внимания на Ромарио, мы втиснули один из еще неостывших трупов в алюминиевый котел и утрамбовали его ногами.

— Ты заметил, что они были в гриме и пудре? — спросил Слибульский.

Я кивнул.

— Будто знали — заранее прорепетировали.

Убедившись, что улица пуста, мы потащили котел — весом килограммов восемьдесят — к машине. Подняв, мы опрокинули его в багажник, но содержимое словно прилипло к стенкам. Придерживая котел одной рукой и плечом, другой рукой мы тянули за пластиковый мешок. Мешок лопнул, и мне на руку вылилась какая-то жижа.

— Сейчас меня вырвет, — прокряхтел Слибульский.

Я слышал, как что-то хрустнуло. Слибульский, видимо, что-то сломал, и труп наконец подался и шмякнулся на дно багажника. Мы посмотрели на раскрасневшиеся потные лица друг друга и перевели дух. Я вытер руки о брюки. Немного успокоившись, я сказал напарнику:

— Жаль, что так вышло. Честно говоря, думал, что дело ограничится простой разборкой — немного осадим этих крутых и на этом покончим.

Слибульский вытер налипшую на майку лепеху.

— Надеюсь, наш любитель танго не повесит на нас всю эту хрень.

— Что?

— Ну да, теоретически он может пойти в полицию и заявить, что гангстеры ворвались в его заведение, устроили разборку со стрельбой, а он и понятия не имел, что ты заодно с мафией, хотя и водил с тобой шапочное знакомство.

— Слибульский! Ты что, забыл, я — частный детектив!

Слибульский задумался и издал нечто среднее между смешком и кашлем.

— Вспомни, часто с тобой в последнее время здоровались соседи? Ты турок, у тебя турецкое имя, родители твои — турки. С тех пор как ты стал сыщиком, ты уже успел сцепиться с каждым вторым легавым в городе. Думаешь, их остановит твоя дерьмовая табличка, если они хоть на секунду заподозрят в тебе главаря банды турецких террористов?

— У меня не только табличка, у меня и лицензия имеется.

Аргумент был, честно говоря, слабоват, и Слибульский даже не удосужился ответить на мое замечание. Вообще-то он открыл мне глаза на то, что до этого даже не приходило в голову.

Когда мы возвращались в ресторан, я все-таки сказал ему:

— Между прочим, он бразилец, а танго — это в Аргентине.

— Какая разница? Главное, что ты понял, кого я имел в виду.