Реймонд Чандлер - Высокое окно

Контора Элишы Морнингстара находилась в конце коридора, напротив пожарного хода. Две комнаты; на обеих дверях облупившейся черной краской по матовому стеклу написано: «Элиша Морнингстар. Нумизмат». На второй двери — «Вход».

Я повернул ручку двери и вошел в маленькую узкую комнату. Закрытая старенькая конторка секретарши, несколько стендов с тускло мерцающими в гнездах монетами, под каждой — пожелтевшая, отпечатанная на машинке этикетка, у стены в углу — два темных шкафа с картотекой, окна без занавесок и пепельно-серый ковер, такой потертый, что складки на нем можно заметить, только разве что споткнувшись об них.

За конторкой секретарши, возле шкафов с картотекой, открытая деревянная дверь во вторую комнату. В ней ощущалось присутствие человека, ничем в этот момент не занятого. Затем раздался сухой голос Элишы Морнингстара:

— Заходите. Прошу.

Я открыл дверь и вошел. Кабинет такой же маленький, но мебели гораздо больше. Сразу за дверью зеленый сейф. За ним, против входной двери, массивный старинный стол красного дерева, а на нем книги в темных переплетах, потрепанные журналы и толстый слой пыли. Спертый запах, несмотря на приоткрытое окно. На вешалке засаленная черная фетровая шляпа. Опять монеты в стеклянных стендах и три стола на длинных ножках под стеклянными крышками. Посреди комнаты громоздкий, темный, отделанный кожей письменный стол. На столе помимо обычных вещей ювелирные весы под стеклянным колпаком, две большие никелированные лупы и ювелирный окуляр на подушечке из потрескавшейся бычьей кожи рядом со смятым, желтым, закапанным чернилами шелковым носовым платком.

За столом на вращающемся стуле сидел пожилой джентльмен в темно-сером костюме с высокими лацканами и множеством пуговиц. Длинные, седые, свалявшиеся волосы спадают на уши. Над волосами, словно отмель из воды, виднеется бледная плешь. Из ушей растет пух, такой длинный, что в нем может запутаться муха.

Под колючими черными глазками набухли темно-фиолетовые мешки, испещренные морщинами и сосудами. Щеки лоснятся, а судя по цвету короткого острого носа, его обладатель в свое время любил пропустить стаканчик. Над стоячим воротничком, который не приняли бы ни в одной приличной прачечной, торчит массивный кадык, а из-под воротничка, словно мышонок из норки, выглядывает маленький крепкий узел узкого черного галстука.

— Моей юной секретарше пришлось отлучиться к зубному врачу, — сказал он. — Вы мистер Марло?

Я кивнул.

— Садитесь, прошу вас, — худая рука указала на стул напротив. Я сел. — Полагаю, у вас есть при себе какое-нибудь удостоверение личности?

Я предъявил. Пока он читал, я принюхивался к нему через стол. От него исходил сухой, отдающий плесенью запах — как от чисто вымытого китайца.

Положил мою визитную карточку на стол лицевой стороной вниз и сложил на ней руки. Колючие черные глазки пытливо шарят по моему лицу.

— Итак, чем могу служить, мистер Марло?

— Расскажите мне про дублон Брешера.

— Ах, да. Дублон Брешера. Любопытная монета. — Поднял руки со стола и сложил пальцы пирамидой, как какой-нибудь старинный частный адвокат, который задумался над сложным вопросом. — В известном смысле это самая интересная и ценная из всех старинных американских монет. Как вам, впрочем, хорошо известно.

— Не могу сказать, чтобы я был самым крупным специалистом в этой области.

— Вот как? — удивился он. — Вот как? Так вы хотите, чтобы я рассказал вам о ней?

— За этим я и пришел, мистер Морнингстар.

— Золотой дублон Брешера примерно соответствует двадцатидолларовой золотой монете. Размером он в полдоллара. Почти один к одному. Монета выпущена в обращение в 1787 году для штата Нью-Йорк. Это был частный выпуск: первый монетный двор появился только в 1793 году в Филадельфии. Дублон Брешера был, стало быть, отчеканен в домашних условиях. Ее изготовитель — частный ювелир по имени Эфраим Брешер, или Брешир. В литературе он известен как Брешир, а на монете стоит Брешер. Почему — сам не знаю.

Я сунул сигарету в рот и закурил — уж очень противно пахло в комнате.

— А как же, интересно, ее чеканили в домашних условиях?

— Обе половинки гравировались на стали, разумеется, в обратном виде, затем штемпеля сажались в свинец. Золотые кружки отжимались на них в монетном прессе. Потом их подрезали для подгонки к весу и приглаживали. Причем все вручную — гуртовальных машин в 1787 году не было.

— Затяжное, как видно, дело, — вставил я.

— Безусловно, — он кивнул своей остроконечной белой головой. — А поскольку в то время без деформации невозможно было добиться качественной закалки, матрицы изнашивались, и их приходилось время от времени восстанавливать, что всякий раз приводило к незначительным изменениям в рисунке, которые видны только под сильным увеличительным стеклом. Иными словами, если исходить из современных методов микроскопического исследования, нет ни одной пары совершенно идентичных между собой монет. Я ясно выражаюсь?

— Да, — сказал я. — Более или менее. Сколько таких монет существует теперь и какова их ценность?

Он разомкнул кончики пальцев, опять положил руки на стол и стал их потирать:

— Сколько их сейчас, я не знаю. Думаю, никто не знает. Несколько сот, тысяча, а возможно, и больше. Но из них лишь очень немногие так и не поступили в обращение и находятся в отличном состоянии. Такие монеты обычно стоят не меньше нескольких тысяч. В настоящее время из-за девальвации доллара не поступавшая в обращение монета, попади она к опытному перекупщику, может легко принести десять тысяч, а то и больше. Разумеется, для этого необходимо знать историю монеты.

— А-а, — протянул я, медленно выпустив из легких дым и отмахнув его ладонью от сидевшего напротив старого джентльмена. Он явно не курил. — А без истории и опытного перекупщика — сколько?

Он пожал плечами:

— Если история монеты неизвестна, значит, она, скорее всего, приобретена незаконно. Украдена либо добыта обманным путем. Хотя и вовсе не обязательно. Иной раз редкие монеты оказываются в самых неожиданных местах. В допотопных железных сундуках, в тайниках старых домов Новой Англии. Но случается такое не часто, уверяю вас. Хотя и бывает. Я знаю одну очень ценную монету, которая во время реставрации старого дивана выпала у него из подкладки. Диван этот девяносто лет простоял в одной и той же комнате одного и того же дома в городе Фоллривер, штат Массачусетс. Никто не знал, как туда попала монета. Но в принципе всегда может возникнуть подозрение в краже. Особенно в здешних местах.

Отсутствующим взглядом вперился в потолок. Этот умеет хранить тайны — во всяком случае, свои собственные.

Перевел глаза на меня и сказал: