Владимир Типатов - Время собирать камни

Первым пришёл в себя Александр Михайлович. Подобрели глаза, вновь засветились любовью и нежностью, опустилась рука, всё ещё сжимавшая рукоятку ножа, задрожали, ставшие, вдруг, ватными, ноги. Александр Михайлович тяжело опустился на стул, вытер ладонью мокрое, от пота, лицо.

- А ты чего это, доченька, сегодня не работаешь? – спросил он дрожащим голосом. – Я даже не обратил внимания, что ты дома.

- У одной продавщицы сегодня семейное торжество, попросила отработать за неё, - прошептала бледными губами, всё ещё со страхом поглядывая на отца, Зина.

- Иди сюда, чего отпрыгнула, как коза? – заискивающе улыбнулся Александр Михайлович.

- Ты так страшно посмотрел на меня, - тихо сказала девушка, - мне показалось, что ты хочешь убить меня.

- Да я сам испугался, думал, что в дом воры забрались, - сказал Александр Михайлович уже окрепшим голосом. – Подходи, не бойся. Можешь руками потрогать, это такие старинные часы – брегет называются.

Медленно, всё ещё с опаской, подошла Зина к столу и стала с интересом рассматривать диковинку. На массивной крышке, усыпанной бриллиантами, чётко виден был герб – витиеватый вензель и корона на щите. Взяв часы в руки, Зина почувствовала их внушительный вес – руку потянуло вниз. Чуть повернула часы в руке, и камни на крышке засверкали.

- Какая всё-таки, прелесть. Откуда такое богатство? - спросила Зина и перевела взгляд на шкатулку. Дух захватило у неё, когда она увидела золотые броши и золотые кольца, серьги и ожерелья, цепочки и монеты, золотые портсигары и табакерки. Всё это, лежало сверху, а что внутри шкатулки, об этом можно было только догадываться.

- Зиночка, это не ворованное, - стал торопливо объяснять ей Александр Михайлович. – Это всё досталось мне в наследство от родителей. Наверное, надо было бы сдать ценности государству, но я побоялся. Такие времена раньше были, могли без суда и следствия к стенке поставить. Так и живу с этими побрякушками – ни пользы от них, ни радости. Может, наступит когда-нибудь такое время, что можно будет не таясь, пользоваться всем этим. Вот выйдешь замуж, я тебе отдам всё это в приданое.

- Пока что, я замуж не собираюсь, - засмеялась Зина.

- А что так? – удивился Александр Михайлович. – Ты вон какая красавица! Да и по годам, вроде бы, уже пора. В этом году двадцать стукнет.

- Не нашла ещё себе пару.

- А Павел? Парень видный, и при должности. Такой молодой, а уже директор магазина.

- Да что ты, папа, - засмеялась Зина, на душе у которой опять стало легко и свободно. – Павел не герой моего романа.

- А я думал, что у вас дело к свадьбе идёт, а оно вон как оказывается – не герой романа.

- Да, не герой, - вздохнула Зина ни то с сожалением, ни то с облегчением. Ладно, я пошла спать, завтра рано вставать.

- Иди, дочка, отдыхай, - ласково улыбнулся Александр Михайлович и поцеловал девушку в лоб.

Оставшись в комнате один, он опять подошёл к столу, взял в руки золотой брегет и задумался. Сейчас, вряд ли кто сможет узнать в нём бывшего барона, бывшего хозяина одного из уездов в буржуазной Латвии – Алоиза Круминьша, щеголявшего в тридцатые годы в костюмах от модных французских портных, а в сороковых, в форме офицера СС – чёрный, словно влитой мундир, с квадратиками на одной петлице, фуражка с высокой тульей, Железный крест…

В конце войны, когда исход её ни у кого не вызывал сомнения, Алоиз, с чужими документами в кармане, сумел выбраться из горящей Риги и обосноваться в самом центре России, где сколотил банду из отпетых уголовников и…

Затрещали двери магазинов и складов, железнодорожных пакгаузов и квартир жителей городка, которые с ужасом слушали каждодневные сообщения о дерзких налётах, грабежах и убийствах неуловимой банды Сохатого. Только в сорок шестом году милиции удалось напасть на след банды, окружить её и почти полностью уничтожить.

Те, немногие, кто не были убиты в перестрелке с оперативниками, получили предельно большие срока и были отправлены в далёкий Колымский край. Среди этих, немногих, был и Алоиз. Пришлось грозному Сохатому гнить в Соликамских болотах, махать киркой на рудниках Сюльбана, мыть золото Колымы…

В пятьдесят третьем году, вышел Сохатый из лагеря по амнистии и поехал в Казахстан, в Тургайский район Кустанайской области, под надзор тамошней милиции.

Работая на земляных и бетонных работах, стиснув зубы, он вспоминал, как привольно и беззаботно жилось ему до сорокового года, в своём родовом поместье в городе Елгаве.

Льнопрядильная фабрика и сахарный завод приносили хорошие прибыли, на его полях буйно колосились пшеница и рожь, радовали богатыми урожаями сахарная свекла и картофель, в хлевах мычали сытые коровы и хрюкали откормленные свиньи, пароходы Алоиза бороздили воды Лиелупы и Даугавы, ещё один большой дом был в Риге.

И, вдруг, всё кончилось. В одночасье Алоиз потерял всё: и завод, и фабрику, и пароходы, и дома, и земли. Всё национализировал латышский народ и стал хозяином не только в его имении, но и во всей Латвии. Лютая злоба переполняла Алоиза, и сколотив отряд из таких же, как и он сам, обиженных советской властью, Алоиз ушёл с ними в леса.

Убийства и террор против своего народа, стали смыслом жизни «лесных братьев». В сорок первом году вернулся Алоиз в родной уезд, пришёл вместе с фашистами и, зашёлся страхом городок и его окрестности, и полилась кровь...

Известие, о начале освоения целинных земель в Казахстане, Алоиз встретил с радостью. Он сразу сообразил, что в неразберихе организационного периода, ему не составит труда скрыться от надзора милиции и затеряться в огромной массе приезжающих покорителей целины. Так оно и получилось. Познакомившись с бывшим фронтовиком, а ныне, целинником - Александром Михайловичем Колмогоровым, Алоиз завладел его документами и скрылся, не забыв предварительно утопить труп бывшего фронтовика в одном из многочисленных озёр района.

А через полгода, в небольшом подмосковном городке, объявился и поступил работать весовщиком на комбинат хлебопродуктов бывший фронтовик, награждённый за ратные подвиги многими орденами и медалями, старшина запаса – Колмогоров Александр Михайлович. Поселился он в небольшом домике, на окраине города, вместе с девочкой, которую взял из детского дома и удочерил, назвавшись фронтовым другом её погибшего отца.

Зинаида Ивановна, ни тогда, в детстве, ни сейчас, до самой смерти старика, не знала и не догадывалась, кем на самом деле был тот, которого она столько лет называла отцом.

На своей бывшей родине – в Латвии, Алоиз Круминьш, всё-таки, один раз побывал. Но не тоска по Родине гнала его туда, а алчность. Перед побегом в конце войны из горящей Риги, в тайнике, спрятал он свои сокровища – всё, что успел награбить: золотые монеты и кольца, цепи и броши, перстни, браслеты, кулоны и серьги, портсигары и…зубы! Большое колличество золотых зубов и коронок. Но вся эта масса золота меркла перед тяжёлым, большим золотым крестом с крупными бриллиантами, пасхальными яйцами работы «Фаберже» и массивными золотыми часами – брегетом...