Владимир Типатов - Мутанты. Время собирать камни.

— Подлинный патриот последнее отдаст для отечества, — набычился Литвиненко.

— Может, выпьем по сто грамм за нашу великую Родину? — предложил Виктор.

— За Россию — с удовольствием, — сказал Литвиненко и потянулся к бутылке.

Выпили за Россию, потом за святую Русь, потом…

— У вас что, других разговоров нет? — надула губки жена Литвиненко. — Даже здесь, на отдыхе про свою долбанную политику талдычите.

— Заткнись, — прошипел на неё Литвиненко и на его скулах забегали тугие желваки. — Не лезь в мужские разговоры.

Виктор посмотрел на обоих и всерьёз приготовился стать свидетелем семейного мордобоя, но ничего существенного в дальнейшем не произошло, если не считать того, что Алла пригласила его на белый танец.

— Ненавижу его, — шептала она, стараясь плотнее прижаться к Виктору своим телом. — Он меня игнорирует как личность. Всё не может простить мне, что я знаю, каким ничтожеством он был, и что взял меня в жёны не девочкой. Я хочу отомстить ему. Ты мне поможешь?

— Так ты вроде бы уже отомстила, — усмехнулся Виктор.

— Не-е-т, — протяжно произнесла женщина и мечтательно закатила глаза. — Я бы ещё мстила, и мстила, и мстила…

— Ну-ну, успокойся, милая, — улыбнулся Виктор, погладив её по плечу. — Если ты только захочешь продолжения, я сегодня ещё к твоим услугам.

— Муж через два дня улетает обратно в Красноярск, — оживилась жена Литвиненко, ещё теснее прижимаясь к Виктору.

— А я улетаю завтра, — тихо сказал Виктор, отстраняясь от слишком уж прилипшей к нему дамы.

— А как же я? — чуть не вскрикнула, но во время удержалась Алла, а потом, перейдя на шёпот, прислонилась губами к уху Виктора и прошептала: — Я хочу вновь оказаться в твоих объятиях.

— Приходи сегодня.

— Так…муж же здесь.

— Тогда не приходи, — равнодушно пожал плечами Виктор.

— Но я хочу тебя.

— Тогда приходи.

— Ты что, издеваешься надо мной? — вспылила жена Литвиненко. — Заладил, как…

— А ты чего достаёшь меня? Это не я тебе, а ты мне голову морочишь.

— Милый, ты не закрывайся на ночь, я обязательно приду.

— Хорошо, приходи…

… Константин Дмитриевич, вам из Москвы звонят, — входя в кабинет Полпреда, доложила секретарша. — Вас соединить?

— Соедини, — буркнул Литвиненко, поднимая и прикладывая трубку к уху.

Секретарша вышла из кабинета и вернулась в приёмную.

— Приветствую тебя, Константин Дмитриевич, — услышал Литвиненко знакомый голос в трубке.

— Здравствуй, дорогой, — отозвался Литвиненко. — Как там столица?

— В столице всё нормально. А как на периферии?

— И у нас всё хорошо.

— Всё ли?

— А что, есть какие-то сомнения? — насторожился Литвиненко.

— Есть сигналы.

— Какого рода? — вытирая платком шею и лицо, тихо спросил Литвиненко.

— А ты не догадываешься?

— В раздумье, но…

— За что ты закрыл в СИЗО Виктора Сергеевича Крутова?

— Откуда ты знаешь?

— Знаю. Так за что?

— За уклонение от уплаты налогов.

— А может причина кроется в другом?

— Нет, я могу объяснить…

— Константин Дмитриевич, госпожа Коэн документально доказала правомерность той схемы, по которой работает комбинат. И заметь, работает очень эффективно, принося прибыли, как себе, так и государству. Я советую тебе, если мои советы ещё важны для тебя, как можно скорее освободить из тюрьмы Крутова. Через две недели Президент запланировал собрать большое совещание по вопросам бизнеса, на которое будут приглашены руководители регионов, Полпреды и крупные бизнесмены. Ты тоже, как полномочный представитель будешь приглашён, хотелось бы, чтобы к этому времени у тебя было всё чисто в округе. Мой тебе совет — немедленно освободи Крутова. Борис Николаевич его пригласит на это совещание.

— Ты это точно знаешь? — насторожился Литвиненко.

— Конечно. Зря, что ли я сижу в кресле работника кремлёвской администрации? Я списки приглашённых видел. Это ко мне поступила жалоба гражданки Израиля, и мне пришлось её зарегистрировать, уж очень настырная оказалась дамочка. Кстати, для твоего сведения, она — племянница консула Израиля, так что делай выводы. Я уговорил её придержать жалобу и пообещал досконально разобраться по существу предоставленных фактов, а они, уверяю тебя, не в твою пользу. Она показала мне копии документов и дала прослушать запись вашего разговора.

— Какого разговора? — похолодел Литвиненко.

— Разговора в твоём кабинете, где ты склонял её к вступлению с тобой в половую связь. Госпожа Коэн оказалась очень умной и предусмотрительной женщиной.

— Она что, записала наш разговор?

— Ты удивительно догадлив.

— Невероятно. Так что мне делать?

— Я уже сказал, отпусти немедленно Крутова и госпожа Коэн спустит всё на тормозах, иначе она даст ход своему заявлению и тогда у тебя могут появиться проблемы. Мне бы этого очень не хотелось.

— Хорошо, спасибо, я сейчас же распоряжусь, чтобы Крутова немедленно освободили.

— Правильное решение, — сказал абонент на другом конце провода и отключился от сети.

— Ах ты, сука, недооценил я тебя, совсем выпустил из виду, что ты хитроумная еврейка, — прошептал побелевшими губами Литвиненко, подержал ещё несколько секунд у уха пикающую короткими гудками трубку и положил её на рычаг телефонного аппарата, затем вновь схватил её и начал торопливо набирать местный номер.

— Приёмная начальника краевого управления внутренних дел.

— Соедините меня с Сергеем Мироновичем, — нетерпеливо бросил в трубку Литвиненко.

— Представьтесь, пожалуйста.

— Литвиненко. Пора бы уже узнавать меня по голосу.

— Извините, Константин Дмитриевич, соединяю, — сказал голос в трубке и через секунду в трубке раздался голос начальника краевого УВД.

— Здравствуй, Константин Дмитриевич. Слушаю тебя.

— Приезжай срочно ко мне, есть разговор…

…Литвиненко встретил освобождённого из-под стражи Виктора с распростёртыми объятиями и посетовал на происки неизвестных недругов Виктора, которые якобы, состряпали против него дело.

— Многие люди жестокие и завистливые, вот и написали на вас анонимку, — вздохнув, сказал Литвиненко. — Я очень сожалею, что вам пришлось несколько дней провести в очень не комфортабельных апартаментах. Ну, за одного битого, двух не битых дают. Надеюсь, что в дальнейшем у вас больше не будет таких эксцессов.

— Я тоже на это надеюсь, — сказал Виктор, сделав вид, что не заметил протянутую ему руку.

— Все под Богом ходим, — вздохнул Литвиненко. — От сумы и от тюрьмы не зарекаюсь, но делаю всё для того, чтобы в жизни не наступали чёрные полосы. Жизнь, она ведь, как матрас, полоса чёрная — полоса белая.

— Да, именно такой матрас был у меня в СИЗО, — усмехнулся Виктор, направляясь к выходу из кабинета Полпреда. — С чёрно-белыми полосами.