Саймон Керник - Для смерти день не выбирают

— Не сработало.

— Жаль. Извини. Но я старался ради твоего же блага. Понял? И вот что я скажу тебе сейчас: убирайся, на хрен, оттуда. Садись на самолет и возвращайся. Пока еще не поздно. Иначе вляпаешься в настоящее дерьмо.

— Что ты имеешь в виду?

— Сделай, как я говорю, Мик. Не ради меня. Ради себя.

Он положил трубку, прежде чем я успел сказать что-то еще.

Я поежился. Мороз крепчал. Не знаю почему, но я чувствовал себя виноватым. За что я на него разозлился? Томбой изобразил оскорбленную невинность, разыграл привычную карту, пустив в ход незаурядное мастерство артиста. И был прав. Я сам впутался в опасную ситуацию, но теперь уже ничто не могло сбить меня с выбранного курса.

А ведь я еще и не взялся за дело по-настоящему.

«Таверной Бена Крауча» назывался большой паб с черным деревянным фасадом, расположившийся ярдах в пятидесяти к востоку от Оксфорд-стрит. Меню, написанное мелом на вынесенной за дверь доске, извещало, что здесь, помимо прочего, можно отведать «Монстрбургер», а прибитая к стене чуть повыше табличка гласила: «Приготовьтесь окунуться в призрачную атмосферу Бена Крауча». Кто такой Бен Крауч, не объяснялось. В общем, жуть.

Помещение внутри освещалось довольно скудно, и все, включая мебель, деревянный пол, балки, опоры и ступеньки, ведущие на открытый балкон, было выкрашено в тот же черный цвет, что и фасад. Бар у противоположной стены протянулся на всю длину паба, а на полках между бутылками с горячительными напитками красовались зловещего вида каменные горгульи. Этим призрачная атмосфера и исчерпывалась. Посетителей было много, но большую часть клиентуры составляли не легионы живых мертвецов, а шумные группки студентов с редкими вкраплениями персонажей, выглядевших так, словно они сбежали из «Рокки хоррор шоу». Наибольшей плотности толпа достигала у стойки — плохой знак для стареющего выпивохи, — а шум от разговоров и звона бокалов стоял такой, что в нем почти полностью терялась музыка — какая-то песенка из восьмидесятых, то ли «The Mission», то ли «The Jesus and Mary Chain».

Я остановился у входа, оглядывая зал и не представляя, как найти в этом бедламе незнакомую рыжеволосую девушку, когда кто-то постучал меня по плечу.

Я обернулся и увидел улыбающееся личико очень симпатичной молодой женщины с мягкими и тонкими, почти хрупкими, чертами и густыми светло-рыжими волосами, с элегантной небрежностью, которую можно встретить у рекламных красоток, падающими на плечи. Женщина была намного ниже меня, не больше пяти футов и трех дюймов, и одета в модную куртку из нубука и джинсы. На плече у нее висела изящная сумочка. С сигаретой в уголке рта, но без стакана в руке незнакомка выглядела бы на двадцать два-двадцать три года, если бы не удивительные, карие с зелеными крапинками, глаза, выдававшие определенную зрелость. Эта женщина, возможно, и хотела, чтобы вы воспринимали ее легко и не всерьез, но знала, что, поступив так, вы совершите ошибку. Впрочем, то же самое можно сказать о многих журналистах и о некоторых полицейских.

— Мистер Кейн? — осведомилась она.

Я протянул руку — она пожала ее.

— Как вы меня узнали? Я действительно так сильно выделяюсь?

Она широко улыбнулась, и на щеках у нее проступили милые ямочки.

— Хотите услышать правдивый ответ?

— Наверное, нет. — Я одарил ее печальной улыбкой, одной из тех, что в лучшие времена заставляли таять девичьи сердца.

— Дело не в этом, а в том, что вы и впрямь выглядите так, словно вас поколотили. Но вы не сказали, что будете в очках.

Про очки я и сам не знал еще час назад, но перед тем как выйти из отеля, решил воспользоваться ими для маскировки. С журналистами лучше держаться начеку.

— Начал носить только недавно и постоянно про них забываю, — ответил я. — В любом случае рад познакомиться. Ваши статьи показались мне очень интересными.

— Может, пойдем куда-нибудь еще? — спросила она, придвигаясь ближе, так близко, что я уловил тонкий аромат ее духов. — Здесь толком не поговоришь — себя не слышно. — Последнее было не совсем верно. Ее голос, негромкий, но чистый и сильный, голос человека, получившего образование в школах более высокого уровня, чем те, в которых учился я, звучал отчетливо на фоне неумолчного гула.

За столиком слева подвыпившие студенты исполняли диковатую версию какой-то регбийной речовки, вразнобой отбивая ритм ладонями по дереву. Получалось не очень.

Я кивнул:

— Конечно.

Мы вышли на вечернюю улицу и повернули к другому, менее шумному пабу на углу. Эмма быстро нашла свободное место в баре, и я спросил, что она будет.

— Бутылку «Бекса». Спасибо.

Я привлек внимание бармена и заказал ей «Бекс», а себе пинту «Прайда». Последний раз я пил английское горькое три года назад и не знал, что обнаружу в кружке — нектар или теплую мочу.

— Почему вы назначили встречу именно в том пабе? — спросил я, когда мы устроились за угловым столиком, в нескольких футах от ближайших соседей. — Проверяли меня? Хотели посмотреть, стоит ли со мной разговаривать?

— Я же совсем вас не знаю, — улыбнулась она. — А чего вы ждали?

Первый глоток — пробный. Впечатление не самое лучшее. Определенно не нектар.

— Вы и сейчас меня не знаете.

— Верно. Но я наблюдала за вами, когда вы вошли, и чутье подсказало, что вы тот, за кого себя выдаете. Обычно мне это удается без труда. Слишком часто встречаются люди, которые выдают себя за других. Если бы вы мне не понравились, я бы просто выскользнула незаметно, и только бы вы меня и видели.

— Справедливо, — сказал я. Знала бы она, с кем имеет дело.

— Где это вас так отделали? — спросила Эмма, меняя тему и доставая из сумочки блокнот и ручку. — Что успели выяснить?

— Прежде всего позвольте сказать следующее. Я хочу, чтобы вы помогли мне, и сам хочу помочь вам, но не могли бы вы в качестве одолжения воздержаться от публикации последующих статей до того, как мы получим результат?

— Почему?

— У меня такое чувство, что в последней статье вы подошли слишком близко… что в этом деле есть нечто большее, чем бросается в глаза. Нам нужно быть осторожными, вот и все.

Она кивнула:

— Хорошо, но если мне попадется сенсационный материал, я, может быть, передумаю. Не всю же жизнь сидеть в «Лондонском эхе».

— Понимаю, но если соберетесь что-то сделать, пожалуйста, предупредите меня, ладно? Чтобы я знал.

— Конечно. — Эмма достала из сумочки пачку «Мальборо» и дешевую пластмассовую зажигалку. — Курите? — Она протянула мне пачку. Одна сигарета была перевернута фильтром вниз.

Я сказал, что больше не курю, но не возражаю, если курят другие, а потом спросил, специально ли она положила сигарету табаком вверх.

— На удачу. — Эмма прикурила. — Я всегда так делаю.