Андрей Дышев - Необитаемый ад

– Не надо! Пойдем отсюда!

– Гады, – проворчал Чекота, поднимая камеру с травы. – Такой аппарат из-за вас угробил!

– А ты будешь отвечать за нанесение мне физического ущерба! – с истерикой в голосе крикнул Ботаник.

– Заткнись, – тихо попросила его Кира. Она вынула из кармана штормовки сигарету и прикурила от уголька.

Чекота помог Ворохтину забраться в моторку. Спасателя сильно знобило, кружилась голова, и он едва держался на ногах.

– Хотел же взять с собой промедол, – произнес он и вздохнул. – Надеялся, что не понадобится.

Оператор завел мотор. По гладкой воде медленно потянулся караван: моторка и две весельные лодки, привязанные к ее корме.

– Ты же врач! – укорил Ворохтина Чекота. – Пошел на такое дело! И меня еще подбил на эту авантюру. А нужного лекарства не взял. Хорошо, что все благополучно закончилось… Смотри! Они выбежали на берег…

Он убавил газ и развернул моторку так, чтобы Ворохтин тоже видел берег.

– Может, зря мы оставили им этот шанс? – вслух подумал Чекота.

Ворохтин, забыв о ране, пожал плечами и тотчас поморщился от боли.

– Пусть они закончат свою игру по своим правилам, – сказал он.

– А если все же доплывут до берега?

– Вода плюс пять, Витя, – ответил Ворохтин. – Может, минут пятнадцать и продержатся.

Каким-то чудом сквозь туман пробилась луна. Ворохтин и оператор молча смотрели на берег Третьего острова. Две темные фигуры, взявшись за руки, зашли в воду.

– Ты гляди! Плывут! – настороженно произнес оператор.

На серебристой лунной дорожке были отчетливо видны две головы.

– С продюсером говорил? – спросил Ворохтин.

– Да! – кивнул оператор, продолжая наблюдать за пловцами. – Я как рассказал ему про нашу с тобой задумку, он чуть из телефонной трубки ко мне не вылез. «Все, что отснимешь на острове, – говорит, – немедленно передай мне, и этим эпизодом мы и завершим «Робинзонаду». Зрители будут в отпаде»!

– Поехали, – сказал Ворохтин. – Я не могу на это смотреть.

– А вдруг доплывут? – тянул время Чекота.

Прошло минут пять, и головы пловцов скрылись под водой почти одновременно. Лунная дорожка опустела.

– М-да, – произнес оператор. – Печальный конец.

Он прибавил газу, и караван из лодок снова потянулся к далекому берегу.

Тут вдруг в кармане Ворохтина проснулся и тонко запел мобильный телефон. Чекота с удивлением вскинул голову.

– Кто это тебя в полночь?

– Может, продюсер, – равнодушно ответил Ворохтин. Пальцы не слушались, и он доставал трубку слишком долго. Но человек, который звонил, проявлял настойчивость, и телефон продолжал пищать.

– Алло! Это я! – услышал Ворохтин взволнованный голос жены. – Ты извини, что я так поздно. Я опять из Ниццы звоню. Я тебя не разбудила?

– Нет, – ответил Ворохтин. – Я еще не ложился.

– А я уснула, и мне приснился страшный сон, будто ты в окровавленной рубашке… С тобой все в порядке?

– Да вроде ничего…

– А я подумала, что случилось что-то…

– Нет, ничего особенного…

– Ты с женщиной, да? Прости, я не хотела тебя потревожить!

– Ничего страшного.

– А я думаю о тебе… И вообще, я очень часто думаю о тебе… А ты думаешь обо мне?..

Эля тихо всхлипывала.

Ворохтин молчал и смотрел туда, где в кромешной тьме светились огни базы. Оттуда навстречу каравану неслась моторная лодка. Полагая, что сигнальной ракетой Ботаник заявил о своем выходе, пьяная телевизионная команда помчались поздравлять Лагутина. Кто-то, пока невидимый, стоял на носу и держал в руке победный факел, который горел белым искрящимся огнем. В черное небо со свистом и воем взлетали петарды. Из динамика неслась музыка…

Шоу продолжалось.

Suspense – неизвестность, тревога ожидания ( англ. ).