Д. Бростер - Нечто по Хичкоку

— Я так и думала. Я рада за тебя, Чарльз. Что ты скажешь, если я тебе помогу открыть небольшое дело здесь в Дауни? Я дам тебе денег, чтобы ты завел питомник для выращивания саженцев, ты так любишь работать в саду. Ты женишься на Виржини, и у вас будет свое небольшое хозяйство. Конечно, мне будет недоставать тебя, но что поделаешь?

Я поднялся, я обошел вокруг стола и приблизился к тетушке, чтобы поцеловать ей руку. Я назвал тетушку моей доброй феей, я восторженно стал развертывать перед ней красочную картину моей будущей деятельности в качестве владельца питомника и счастливого семьянина. Я чуть ли не захлебывался от восторга.

Когда я поднялся к себе, восторг долго еще не покидал меня. Я ходил по спальне и насвистывал. Все складывалось так хорошо. Чудесная женщина, думал я о своей тетке. Наконец, я разделся, лег в постель и сразу заснул.

Я проснулся как от толчка. Было еще только три часа утра. Неожиданная радость, возбуждение, беспорядочные мечты о будущей счастливой жизни семьянина — все это, что навалилось на меня вчера вечером и выбило из колеи, моя бдительность ослабла, и те назойливые и тревожные мысли, которые настойчиво пробивались на запретную территорию моего сознания, ночью совершили свой порыв.

Я сел на постели, дрожа, схватился за голову и с ужасом понял — тетка Мюриель решила меня убить. Она будет понемногу подсыпать отраву мне в еду и питье. Она с глубоким страданием будет следить за моим постепенным умиранием. Она спохватится и пошлет за врачом, когда уже будет поздно. Она прольет неутешные слезы над моим хладным телом, а потом отправит его к мастеру бальзамирования трупов. Она будет рисовать меня по восемнадцать часов в сутки. Когда она закончит мою посмертную серию, то предаст земле мое тело. Она будет оплакивать меня, но у нее будет утешение — она все сделала, чтобы мои последние дни были счастливыми. Перспектива открыть питомник и жениться на Виржини, чем это не красный ошейник с колокольчиком и резиновая кость с запахом шоколада?..

Я вскочил с постели, быстро оделся, собрал в чемодан, с которым приехал, все свои вещи и тихонько, на цыпочках, как ночной вор, покинул дом тетки.

Когда я вышел в один прекрасный день из вагона поезда в Лос-Анджелесе, я купил красивую почтовую открытку и написал Виржини, что я ее люблю по-прежнему. Свой адрес на открытке я не стал указывать. Вскоре я подыскал себе работу, познакомился с миленькой девушкой, и мы поженились.

О тетке Мюриель я больше никогда ничего не слышал. Временами меня мучало любопытство, мне интересно было, кого нарисовала тетка вместо меня?

Над Шенау распростерлись яркие вечерние облака и залили своим красным отсветом темные черепичные крыши, цветущие кроны груш и яблонь и светло-зеленое море ближней буковой рощи. Это был вечер накануне праздника, а жители Шенау всегда старались по этому поводу придать улицам своей деревни привлекательный и опрятный вид, поэтому парни и девушки, вооружившись березовыми вениками, сгребали в кучи повседневный мусор.

Сквозь тучу пыли, поднятую уборкой, брела девушка лет двадцати. Ее позвоночник был искривлен, из-за чего и бедра ее были подняты неодинаково. Такие особенности телосложения затрудняли ее походку, и она шла, устало прихрамывая. Поясок белого передника, кайма синей юбки, которые на любой девушке расположены горизонтально, на ее кособокой фигуре были перекошены.

Девушка несла на голове плетеную из ивовых прутьев корзину, и эта ноша еще больше искривила ее стан и пригибала к земле. Несмотря на явную усталость, девушка приветливо здоровалась со всеми встречными. Ответы на ее приветствия были то сердечными, то небрежными: «Добрый вечер, Матильда», «Привет, привет…»

В верхнем конце деревни слышался шум лесопилки. Матильда свернула на узкую тропинку, вьющуюся среди кустов терновника. Тропа вела на вершину холма, где стоял деревенский дом. Этот темный дом, как угрюмый сторож, смотрел сверху на деревню. Последние лучи заходящего солнца осветили стекла в окнах мрачного дома каким-то зловещим светом. Глазами своих окон темный дом смотрел с завистью и злобой на покоящиеся внизу в сумраке вечера фруктовые сады, огороды, луга и пашни.

Возле дома стоял высокий, угловатый мужчина. Он держал на плече топор и смотрел вниз на деревню так же недружелюбно, как и его дом. По-видимому, он дожидался появления Матильды и, когда заметил ее, то проследил без всякого сочувствия за ее трудным подъемом по крутой тропе.

Девушка добралась наконец до вершины холма и поставила корзину на землю, чтобы перевести дух.

— Добрый вечер, отец! — со вздохом сказала она.

— Что так поздно? — спросил он вместо приветствия.

Она покорно приняла упрек, снова подняла свою ношу и пошла в дом. Тогда и отец покинул наблюдательный пост и неторопливо пошел через двор, нагибаясь иногда, чтобы поднять травинки, которые упали с тележки, когда ее вез его сын. Он был из тех людей, которые считают, что руки созданы для того, чтобы подбирать и держать.

Хозяин «Лоры», так называлось его владение, обладал самым маленьким в Шенау хозяйством, и это постоянно мучило его. Он был общинным лесником и большую часть своего времени посвящал лесам. Когда ему кто-нибудь говорил: «Хайни-Йоггель, почему бы тебе не бросить это занятие, да не прикупить немного пашни и лугов?», он гордо выпрямлялся и отвечал: «Мой дед и мой отец были лесниками, и когда вы зимой топите свои печи, не истратив ни сантима на дрова, то должны благодарить за это их и меня!» Так он говорил, но люди все же думали, что какие-то свои заветные мечты и планы он им не раскрывает.

Лесник, походив по двору, заглянул в сарай, а потом пошел вслед за Матильдой в дом. Девушка обессиленно сидела у стола и бездумно складывала столбиком монеты, которые ей заплатили за работу. Отец сел напротив нее и согнутым указательным пальцем подтянул монеты к себе. Он пересчитал деньги и озабоченно спросил:

— Они что, стали платить тебе меньше?

— Да, — вздохнула девушка, — но что я могу поделать? Шелк становится все хуже, брака больше.

— Вздор! Надо аккуратнее работать.

Вместо возражения Матильда безвольно опустила руки на колени.

— А когда дадут машину для младшей? Она скоро будет готова? Адель уже прошла конфирмацию. Лошадку пора запрягать, я не настолько богат, чтобы держать в конюшне лошадку для красоты.

— В конце недели пришлют, — сказала Матильда.

— Четверг, пятница, суббота, воскресенье, — пробормотал он, — и, что-то подсчитывая, посмотрел в угол комнаты, где уже сгустилась темнота. Матильда поднялась, зажгла висевшую с потолка лампу и пошла к своей машине, которая тянулась вдоль стены, как скелет какого-то неприятного зверя. Две пары железных ног опирались о пол и поддерживали станину, на которой размещалась дюжина шпулек. Внизу, на небольшой высоте над полом была протянута доска, качающаяся на шарнирах, которая приводила в движение все механизмы через систему ремней и колес. А «мотором» служила нога ткачихи, нажимающая на эту доску. Работа шла изо дня в день неделями, месяцами и годами. Вот эта изнурительная работа и изуродовала Матильду, потому что девочка не была крепкого сложения, а встала к этому пыточному сооружению в тринадцатилетнем возрасте.