Д. Бростер - Нечто по Хичкоку

Ренсдорф принялся изо всех сил плыть в сторону удаляющихся огней яхты. Сильно загребая руками, он проплыл около ста метров, после чего попытался несколько овладеть собой, ему не впервой было попадать в сложную ситуацию. Шанс быть услышанным был минимален и исчезал окончательно по мере удаления яхты. С большим трудом Ренсдорфу удалось избавиться от намокшей одежды, причем его усилия сопровождались непроизвольным завыванием, звериным воплем. Огни яхты были едва заметны и вскоре исчезли, настала полная тьма.

Ренсдорф подумал о ружейных выстрелах. Они прозвучали в правой стороне. Он поплыл в этом направлении, стараясь делать экономные, равномерные движения. Началась упорная борьба с морем, казавшаяся нескончаемой. Почти теряя надежду на спасение, Ренсдорф машинально считал гребки своих рук. Ну еще сотня, другая взмахов, а что дальше?

Внезапно послышался воющий звук из темноты. Этот вой на высокой ноте, очевидно, испускался каким-то зверем, объятым смертельной тоской.

Какому зверю принадлежал этот тоскливый вой? Ренсдорфу было не до разгадок. С пробудившейся надеждой на спасение он поплыл в сторону этого звука. Вой повторился снова и снова и вдруг резко прекратился, оборванный другим коротким и сухим звуком.

«Пистолет» — отметил мысленно Ренсдорф, не останавливая своего движения.

Еще десять минут напряженной работы всего тела. Новый звук долетает до слуха Ренсдорфа, звук, радостнее которого ему не приходилось еще слышать, — звук волн, бьющих в прибрежные скалы.

Провидение, судьба, высшая сила — назовите как угодно словом, то, что вмешивается временами в течение человеческой жизни и направляет ее по своему усмотрению, соблаговолило оставить в живых Ренсдорфа. Волны вынесли его на берег. Ему оставалось только, собрав остатки сил, отползти как можно дальше от воды, прежде чем погрузиться в сон. Когда он очнулся, солнце уже было высоко в небе. Главными ощущениями его были зверский голод и радость спасения от гибели.

Первые рассуждения Ренсдорфа были предельно просты: «Там где стреляют из пистолета, есть люди. Там, где есть люди, есть пища». Последующие мысли были менее очевидными: «А какие это люди? Тем более в местах, пользующихся дурной славой».

Вдоль побережья тянулись джунгли. Сплошное сплетение ветвей и стеблей высокой травы без намека на тропу. Проще было идти вдоль берега, не вступая в заросли. Ренсдорф отправился в путь, временами ступая по воде. Вскоре он остановился. По изломанным окровавленным ветвям можно было догадаться, что какое-то крупное раненое животное вломилось в заросли.

Ренсдорф заметил в траве пустую гильзу. Он взял ее в руку. Его удивило, что гильза была для ружья малого калибра. Нужно быть смелым и уверенным в себе охотником, чтобы атаковать с таким оружием крупного зверя, без сомнения, способного защищать свою жизнь.

Ренсдорф внимательно осмотрел землю и нашел то, что искал, — следы охотничьих сапог. Он пошел по этим следам по краю зарослей вдоль берега, азарт преследования разгорался постепенно и ускорял шаги. Иногда под ноги попадал камень, иногда они скользили по гниющим листьям.

На остров вновь надвигались сумерки.

Уже темнота объяла море и джунгли, когда Ренсдорф увидел огни. Они открылись ему, за поворотом прибрежных скал. Сначала он подумал, что это деревья, потому что огней было много. Однако, продвигаясь в их сторону, Ренсдорф, к своему удивлению, обнаружил, что все эти огни собраны в пределах большой постройки. Это было очень высокое здание с заостренными башнями, которые исчезали высоко во тьме. Насколько мог разглядеть Ренсдорф, это было нечто вроде старинного замка, возвышавшегося на скале. С трех сторон замка эта скала отвесными стенами погружалась в море.

«Мираж», — подумал Ренсдорф. Однако, приближаясь к замку, он уже мог разглядеть огромные ворота из кованого железа, каменные ступени лестницы — нет, все это было реально. Реальной была и массивная дверь с молотком, висевшим в качестве звонка. Все это было реально, но как-то фантастически реально.

Ренсдорф оттянул тяжелый молоток, поддавшийся со скрипом, как будто им уже давно не пользовались, и выпустил его, вздрогнув от неожиданно громкого удара. Ренсдорф вновь отвел молоток и повторил удар. Дверь внезапно отворилась как бы сама собой, словно под действием сильной пружины. Яркий свет хлынул в лицо замершему от неожиданности Ренсдорфу.

Когда он пришел в себя, то первое, что увидел, был огромного роста человек. Сказочная черная борода достигала у него до пояса. Великан держал в руке револьвер с длинным стволом, нацеленный в грудь Ренсдорфу. Из зарослей черных волос на лице бородача глядели на Ренсдорфа маленькие глаза.

— Ради бога не бойтесь, — поспешно сказал Ренсдорф, пытаясь улыбнуться. — Я не грабитель, я упал за борт яхты. Меня зовут Сенджером Ренсдорф, я из Нью-Йорка.

Взгляд бородача оставался настороженным. Револьвер оставался в том же положении, словно бы его держала рука статуи. Нельзя было определить, понял ли он сказанное Ренсдорфом.

— Я — Сенджер Ренсдорф из Нью-Йорка, — повторил Ренсдорф. — Я упал за борт яхты. Я голоден.

Вместо ответа гигант снял палец со спускового крючка и свободной рукой взял под козырек по-военному. Ренсдорф отметил, что одет он был в черную униформу с серой каракулевой оторочкой. Отдавая честь, бородатый щелкнул каблуками и остался в стойке «смирно».

По мраморным ступеням лестницы спускался еще один человек. Этот был худощав, держался прямо и был одет в одежду для вечерних визитов. Он приблизился к Ренсдорфу и протянул ему руку. Подчеркнуто четко и медленно с легким акцентом, усиливающим четкость, он сказал:

— Это огромное удовольствие и большая честь для меня принять господина Сенджера Ренсдорфа, знаменитого охотника.

Ренсдорф машинально пожал протянутую руку.

— Я читал вашу книгу об охоте на леопардов в снегах Тибета. Я — генерал Заров.

Что особенно бросилось в глаза Ренсдорфу, так это своеобразная красота этого человека, оригинальность и даже странность его лица. Назвавший себя генералом Заровым, мужчина был высокого роста, его волосы были абсолютно седыми. Однако его густые брови и заостренные усы могли бы соперничать с чернотой ночи, из которой явился Ренсдорф. Глаза генерала тоже были черными, скулы его выступали, нос имел породистую форму. Можно прибавить сухощавость черт лица, матовость кожи — словом, это было лицо аристократа, привыкшего, видимо, повелевать.

Он повернулся к гиганту в черной униформе и сделал ему какой-то знак. Гигант убрал пистолет, снова отдал честь и удалился.

— Иван — человек колоссальной силы, — заметил генерал, — беда в том, что он глухонемой. Простодушное существо и вместе с тем со вспышками жестокости, как свойственно его соплеменникам.