Владислав Виноградов - Генофонд нации

– Ладушки, – сказал Вадим, забираясь в теплое нутро джипа. Где еще поговорить с коллегой по душам, как не в бане?

Прожигая фарами надвигающиеся сумерки, джип с операми отъехал от Главного управления.

1. Время утрат

По молчаливому обоюдному согласию хозяин и гости от массажисток отказались в самом начале.

Вильнув куцыми халатиками, едва доходившими до середины бедер, три грации сферы интимных услуг молча покинули поле боя. При этом однако их подвижные филейные части зримо выражали недоумение и разочарование.

Само собой, боевым девчатам было глубоко наплевать на двух верзил, – одного рыжеватого, другого брюнета, похожих, будто отлитых в одной форме, – приглашенных в сауну шефом. Гости уходят и приходят, а хозяин – Артур Николаевич Стреляный – остается. Именно потенциальная надежда в кои-то веки залучить шефа придавала походке массажисток экспрессию и выразительность: вдруг клюнет в последний момент? Вдруг вернет, и тогда у одной из них будет гипотетическая возможность занять место грудастой выскочки с сотней косичек, с кем так носился в последнее время папик Артур.

Знай «массажистки», что недавняя победительница конкурса «Мисс бюст» со вспоротой брюшиной покоится на дне Байстрюковского озера, они бы пулей вылетели из помещения, вихрем промчались по улице Куйбышева, вводя прохожих в искушение столь завлекательным зрелищем… А может быть, и нет. Никто не верит в болезни и смерть, пока беда не постучит в ворота. Особенно из молодых. А они были молоды, чертовски молоды, эти красотки, за которыми тихо закрылась дверь.

Артур Николаевич равнодушно проводил глазами личный состав, приписанный к сауне. Внешне Стреляный не изменился за прошедшие дни, только радость ушла из глаз. Как дверь захлопнулась, – возможно, навсегда.

Впервые не сумел постоять за себя, когда его, беспомощного, вытащили из кровати на позор и поругание узкоглазые чурки.

Кайф сломался, везение кончилось. Как бумажный змей, он болтался теперь на ниточке, конец которой был в руках бандосов.

По большому счету, дело было даже не в девчонке с полусотней косичек, на которой Стреляный уже мысленно поставил крест. Дело было в нем самом. Стреляный понял, что стареет. Что для него наступило время утрат.

Именно так он, кстати, мотивировал Вадиму Токмакову свое неожиданное решение подарить ему шпагу:

– Я отдаю вам «Попрыгунью», потому что вы понимаете толк в оружии, а мне нужно привыкать к грядущим потерям.

Вадим, привычно насторожившись, – что стоит за неожиданным подарком, какая просьба за ним воспоследует? – кивнул на Гайворонского:

– С Иваном вы знакомы дольше, вместе работали…

– Иван здесь живет, под боком, и я могу передумать, пожалеть… А вы завтра улетаете.

– Питер от Саратова тоже недалеко.

– Нет, это только так кажется, – возразил Артур Николаевич. Задрапированный в простыню, лысый, маленький, но с резкими чертами лица, он чем-то смахивал на римского сенатора. – Только кажется, будто два часа лета – рядом. На самом деле это все равно, что на другой планете, потому что там у вас, в столицах, совсем другая жизнь.

Из-под тоги римского сенатора сокровенно блеснула сталью «Попрыгунья»:

– Берите и владейте.

– Спасибо…

– «Спасибо» не отделаетесь. С вас – любая монетка, дорогой Вадим. Поскольку холодное оружие дарить нельзя, будем считать, что вы эту шпагу у меня купили, – сказал Стреляный, невольно опустив глаза. Чтобы они его не выдали. Владеть «Попрыгуньей» питерскому оперу придется недолго. С наркомафией, чей девиз: «Смерть сильнее смерти», шутки не проходят.

Токмаков, на котором не было ничего, кроме такой же простыни, как и на Стреляном, смущенно развел руками:

– С монеткой, как видите, сейчас тоже напряженка.

– Ничего, мы же вернемся в комнату отдыха. А пока смело оставляйте «Попрыгунью», здесь у нас все под контролем, и – вперед! Нас ждет тепло, пар. Бассейн. Пользуйтесь всем этим, пока можете! Ведь впереди у каждого – вечный холод и могильный мрак.

Последние слова прозвучали с такой пугающей убедительностью, будто Стреляный уже заглянул туда, где мрак и холод, то есть вперед, по его словам. Несмотря на внешний вид римского сенатора, Артур Николаевич, вероятно, не знал известного изречения римского стоика Сенека, что смерть не впереди у нас, а за плечами – соответственно количеству прожитых лет.

Но сейчас не время было вступать в философские споры.

Вадим с маху воткнул клинок в деревянный пол. Рукоятка шпаги с полукруглым набалдашником для «раушинг-наркоза» еще долго вибрировала, словно «Попрыгунья» укоризненно покачивала головой.

2. Беда и ненависть – в одном ряду

В салоне джипа царил полусумрак и светились огоньки четырех сигарет.

От одного из своих любовников Людмила Стерлигова как-то услышала, что оружие притягивает ненависть, словно магнит стрелку компаса. Автомат, пистолет, нож, любая стреляющая, режущая железяка соответственным образом моделируют психо-энергетические поля биологических объектов. Поэтому не зря уголовники именуют все оружие общим словом «беда». Беда и ненависть – в одном ряду.

Сидя в серебристом джипе «Монтерей» между двумя бандитами, Людмила отрешенно думала, что эта теория прекрасно подтверждается коротким периодом существования СССР. На протяжении всей истории эта страна накапливала и накапливала оружие, обращая против себя ненависть соседей, тоже громоздивших горы смертоносного железа.

Да и начиналась советская социалистическая эпоха с массированного применения оружия – в основном против гражданского населения. От пушки броненосного крейсера «Аврора» до наганов цареубийц в подвале Ипатьевского дома в Екатеринбурге.

В тире Людмиле приходилось стрелять из нагана. Это был отлично сбалансированный револьвер, в отличие от пришедшего ему на смену ТТ. Она бы никогда не выбрала этот пистолет, впрочем, все равно превосходивший современный ПМ по боевым качествам. Но была уверена, что не промахнется даже из него. Джип стоял в темном переулке, а метрах в двадцати – наискосок через улицу Вишневского – была та самая дверь, откуда выйдет человек в тулупчике, как в Саратове по-старинке именовали дубленки.

Внезапная догадка поразила Людмилу. Она вспомнила, как в воскресенье ходила в музей с Киркой и Вадимом. Кирилл капризничал и, как обычно, ревнуя ко всем мужикам, нарочно испачкал дубленку Токмакова мороженым. Она еще сама затирала пятно.

Красное пятно на светлой дубленке, очень похожее на кровь. А что, если?..

Людмила невольно вздрогнула.

– У мадам затекли прекрасные ножки? – раздался слева тонкий голос молодого казаха по кличке Чуй.