Дэшил Хэммет - Проклятие Дейнов

Приехав в 1920 году в Штаты, я поселился в Сан-Франциско, сменил имя — теперь на Эдгара Леггета — и, чтобы отвоевать себе место под солнцем, взялся за эксперименты с цветом, которые начал еще в Париже, когда изучал живопись. Я решил, что никому теперь не придет в голову отождествлять Эдгара Леггета с Морисом де Мейеном, и в 1923 году вызвал к себе Алису и Габриэлу — они жили тогда в Нью-Йорке. Мы с Алисой поженились. Однако прошлое не умерло, глухой стены между Леггетом и Мейеном не существовало. Ничего не зная о моей судьбе после побега и не получая от меня вестей, Алиса решила разыскать меня, для чего наняла частного сыщика Луиса Аптона. Аптон послал в Южную Америку некоего Рапперта, и тому удалось шаг за шагом проследить мой путь от Гольфо-Тристе до отъезда из Мехико после гибели Эджа; дальше мой след терялся. Но Рапперт, конечно, выведал про Лабо, Хауарта и Эджа, трех человек, в смерти которых я был неповинен, но за которых — по крайней мере, за одного — меня, с моим прошлым, наверняка бы засудили.

Как Аптон разыскал меня в Сан-Франциско, не знаю. Скорей всего, выследил через Алису и Габриэлу. В прошлую субботу он позвонил мне поздно вечером и потребовал заплатить ему за молчание. Свободных денег у меня не оказалось, поэтому я отложил встречу до вторника, а затем дал ему в качестве задатка бриллианты. Но я был в полном отчаянии. По опыту с Эджем я знал, каково быть во власти таких людей, и решил убить Аптона. Мне пришло в голову инсценировать кражу и заявить о ней в полицию. Я не сомневался, что Аптон тут же свяжется со мной. Тогда я назначу ему свидание и хладнокровно пристрелю, а уж придумать историю, оправдывающую убийство этого взломщика, у которого полиция к тому же найдет при обыске бриллианты, не составит мне труда.

Думаю, план удался бы. Но Рапперт, у которого были с Аптоном свои счеты, опередил меня и сам с ним расправился. Он знал мой путь от Чертова острова до Мехико и, ко всему прочему, уже выведал, то ли от самого Аптона, то ли шпионя за Аптоном, что Мейен и Леггет — одно лицо. Скрываясь от полиции после убийства, он явился ко мне, отдал бриллианты и потребовал вместо них денег и убежища.

Я его убил. Тело вы найдете в подвале. Из окна видно, что за домом следит агент. Другие ваши люди повсюду наводят обо мне справки. Мне не удалось избежать в рассказе противоречий и убедительно объяснить мои поступки, но теперь, когда я действительно под подозрением, надежды, что прошлое не всплывет, почти нет. Я всегда знал, что этот день настанет, — знал, даже когда пытался себя обмануть. Назад на Чертов остров я не вернусь. Моя жена и дочь ничего про Рапперта не знали и участия в убийстве не принимали.

Когда я кончил читать, несколько минут стояла тишина. Миссис Леггет отняла платок от глаз и тихо всхлипывала. Габриэла, дергая головой, оглядывала комнату; глаза ее то прояснялись, то снова затуманивались, а губы шевелились, словно она хотела что-то сказать и не могла.

Я подошел к столу, наклонился над трупом и проверил карманы. Во внутреннем кармане пиджака что-то лежало. Я сунул руку под мышку Леггета, расстегнул пуговицы и вытащил коричневый бумажник. Он был туго набит деньгами — позже мы насчитали там пятнадцать тысяч долларов. Показав содержимое бумажника всем присутствующим, я спросил:

— Еще какой-нибудь записки он не оставил?

— Нет, другой мы не нашли, — ответил О'Гар. — А в чем дело?

— И вы, миссис Леггет, тоже ничего не знаете?

Она отрицательно покачала головой.

— В чем дело? — переспросил О'Гар.

— Он не покончил с собой, — сказал я. — Его убили.

Габриэла Леггет пронзительно завизжала и вскочила со стула, тыча белым пальцем с длинным острым ногтем в сторону миссис Леггет:

— Это она, она его убила. Она ему говорит: «Приходи сюда», а сама одной рукой открывает дверь в кухню, а другой берет из сушки нож. Он вошел, и она всадила нож ему в спину. Я все видела. Это она убила. Я была раздета и, когда услышала шаги, спряталась в кладовке. Оттуда все и видела.

Миссис Леггет тоже вскочила на ноги, но пошатнулась и упала бы, если бы Фицстивен не успел поддержать ее. Выражение горя на ее припухшем лице сменилось замешательством.

Щеголеватый человек с землистым лицом — его звали доктор Риз, как я узнал позже — отчетливо и сухо произнес:

— Ножевой раны на теле нет. Смерть наступила от выстрела в висок из этого вот пистолета, причем с близкого расстояния и с наклоном дула вверх. Явное самоубийство.

Коллинсон усадил Габриэлу на стул и попытался успокоить. Она ломала руки и постанывала.

Я был не согласен с доктором и сказал об этом, думая тем временем уже о другом:

— Нет, убийство. В кармане у него деньги. Он собирался бежать. А в полицию написал для того, чтобы на жену и дочь не пало подозрение. Разве это письмо похоже на предсмертное? — спросил я О'Гара. — Человек навсегда прощается с любимой женой и дочерью, но для них у него не находится ни слова, все письмо — сплошь для полиции.

— Может, вы и правы, — кивнул круглой головой полицейский. — Но если он готовится бежать, то почему не оставил им…

— Он бы что-то передал на словах или в записке, но не успел. Он собирался в дорогу, доделывал дела… может, он действительно решился на самоубийство, не исключено, хотя деньги и тон письма говорят, по-моему, об обратном. Но если и так, я все равно уверен, что его убили, прежде чем он кончил приготовления. Видно, слишком долго возился. Кто его обнаружил?

— Я, — всхлипнула миссис Леггет. — Я услыхала выстрел, бросилась наверх, а он, он уже… вот как сейчас. Я побежала вниз, к телефону, а тут звонок в дверь… пришел мистер Фицстивен. Я ему все рассказала. Да нет, какое убийство! Дома никого не было, кроме меня.

— Вы его и убили, — сказал я ей. — Он собрался уезжать и написал это письмо, чтобы взять на себя ваши преступления. И Рапперта в кухне вы зарезали. Именно о нем говорит Габриэла. Вы быстро сообразили, что письмо мужа похоже на письмо самоубийцы, и убили его, решив, что после смерти и этих признаний мы угомонимся и не станем дальше копаться в деле.

В ее лице я прочесть ничего не мог. Оно было искажено, но по какой причине — поди догадайся. Я набрал в грудь побольше воздуха и не то чтобы заорал, но и жалеть глотки тоже не стал:

— В рассказе вашего мужа полно вранья — пять-шесть примеров могу привести хоть сейчас. Из Нью-Йорка он вас с дочкой не вызывал. Вы его сами нашли. Миссис Бегг говорит, что, когда вы тут появились, лицо у Леггета прямо вытянулось — она такого удивления отродясь не видела. И бриллианты Аптону он не отдавал. Вся эта история, почему он их отдал и как собирался поступить дальше, — гроша ломаного не стоит: просто ничего лучшего, чтобы выгородить вас, не пришло ему в спешке на ум. Леггет откупился бы деньгами или вообще прогнал Аптона, не настолько он был глуп — отдавать чужие бриллианты и заваривать такую кашу.