Джеймс Чейз - Следов не оставлять

— Ближе к делу, — прервал его Линдсей, — меня интересует ваше мнение. Я читал историю болезни, и выводы доктора Херца мне известны.

Кунц недовольно поморщился:

— Ничего существенного к его наблюдениям я добавить не могу. Больной не поддается лечению, хотя прошло уже свыше двух лет. Это странно, но факт остается фактом.

— Ваша чудодейственная операция поможет?

Кунц покачал головой:

— Боюсь, что нет. Напротив, может наступить серьезное ухудшение.

Улыбка исчезла с лица Линдсея. Такого варианта он не предусмотрел. Он подумал о Раднице. «Возвращаюсь пятнадцатого ноября. Жду успешных результатов». Провала быть не должно. Линдсей достаточно хорошо знал Радница. В случае провала Радниц не получит четыре миллиона долларов, и тогда — конец всему. Радницу достаточно снять трубку, и Силк явится к Линдсею с пистолетом в руке. Линдсей вздрогнул, по коже поползли мурашки.

— Придется постараться, доктор, — сказал Линдсей скрипучим голосом, — зачем же вы погубили столько евреев, если не можете сделать операцию Форрестеру?

Кунца передернуло.

— Прежде всего, — начал он, не глядя на Линдсея, — я сильно сомневаюсь, что у Форрестера маниакальная депрессия. Я два дня проводил различное тестирование и получил отрицательные результаты. Значит, операция не принесет успеха, напротив — один вред.

Во рту у Линдсея неожиданно пересохло, он с хрустом разгрыз леденец.

— А он не симулирует, как по-вашему?

— Нет, конечно. Это совершенно исключено. Постараюсь объяснить. Его разум подобен исключительно чувствительному часовому механизму. Точный ход часов обеспечивает своеобразная пружина. У Форрестера его часовой механизм находится на грани разлада, пружина вот-вот выйдет из строя. Причина тому — крайнее переутомление на работе и неверность жены. Если часы слегка встряхнуть, они снова могут пойти нормально. Разум Форрестера тоже можно как-то подтолкнуть. Лучше всего, если этот «толчок» сделаю не я и вообще не хирург. Возможно, через неделю, месяц, год, а может быть, и через несколько лет нечто «встряхнет» его разум и доктор снова сделается нормальным. Однако пока наука здесь бессильна. Мозг человека — слишком тонкая субстанция, любое вмешательство опасно. А вдруг толчок окажется слишком мощным? Тогда любые надежды на излечение Форрестера будут потеряны.

Линдсей глубоко вздохнул.

— Значит, неделя… месяц… годы? — спросил он.

— Да, но это может случиться и завтра. Трудно сказать. Он находится в заторможенном состоянии двадцать шесть месяцев, и пока на него ничто не подействовало.

— А почему, как вы думаете?

Кунц пожал плечами:

— Вероятно, потому, что он пребывал в изоляции. Его оставили без привычного окружения, оборвали все контакты с близкими людьми. Практически его лишили шансов получить тот толчок извне, о котором я говорил.

Линдсей вдруг понял, насколько предусмотрителен был Радниц. Было унизительно чувствовать, что Радниц гораздо умнее блестящего нейрохирурга и, что самое неприятное, его самого. Линдсей вспомнил слова патрона: «В его лаборатории есть ассистентка, молодая женщина по имени Нона Джейси. Она нам очень пригодится».

Теперь Линдсей осознал, почему Радниц настаивал на ее похищении. Кунц только что сказал, что в лечебнице Форрестера лишили привычного окружения, оборвали все контакты с близкими людьми. Оказывается, Радниц все продумал. Поэтому Нона Джейси сейчас здесь.

С минуту Линдсей раздумывал, потом сказал:

— Доктор, здесь находится его лаборантка. Она работала с Форрестером до болезни. Может ли она послужить тем самым толчком, который вернет его в нормальную колею?

Кунц сощурил маленькие глазки и почесал крючковатый нос:

— Не знаю. Не исключено.

Линдсей решил, что Кунц недооценивает серьезность ситуации. Настало время его припугнуть.

— Если мы потерпим неудачу, я не смогу гарантировать вашу безопасность. Я сомневаюсь даже в том, что вам удастся покинуть пещеру. — Линдсей натянуто улыбнулся. — В таком важном деле провал исключается, и вы должны приложить все усилия. Девушка в наших руках. Придумайте, объясните мне, как ее использовать, чтобы добиться нужных результатов. В противном случае я не хотел бы угрожать, но… Вы должны добиться успеха.

— Не понимаю. — Кунц побледнел. — Как это я не смогу уйти из пещеры? Вы…

— Не надо, доктор. Я же сказал, что не хочу угрожать. Либо вы приведете Форрестера в нормальное состояние, либо наш одноглазый друг вас прикончит. — Линдсей встал. — Вы привыкли иметь дело с людьми, стоящими на пороге смерти. Постарайтесь, чтобы смерть миновала вас самого.

Ошеломленный Кунц затравленно уставился на Линдсея.

— Я… я сделаю все, что в моих силах, — сказал он дрожащим голосом.

— Разумеется. — Линдсей извлек из баночки очередной леденец. — Поговорите с девушкой. Я убежден, что она готова нам помочь.

Кунц нетвердой походкой вышел из пещеры и направился вниз по коридору.

Нона Джейси была в ужасе. Вчера в ее пещеру явился блондин с детским лицом. Увидев его, Нона испугалась. Блондин уселся рядом с ней на раскладушку и, подчеркнуто растягивая слова, спокойно сообщил, что произойдет с Ноной, если она откажется делать то, что ей скажут.

От страха и отвращения Нона заткнула уши. Это было ошибкой. Он схватил ее за руки и швырнул лицом вниз, а сам, низко склонившись над ней, продолжал говорить. Запах его тела и сквернословие окончательно добили Нону. Оставив дрожащую девушку рыдать на раскладушке, блондин ушел.

Вскоре появилась Шейла. Она не прикоснулась к Ноне и лишь повторяла:

— Спокойно, милая, спокойно. Он ничего тебе не сделает, только выполняй, что тебе велят. Клянусь, он тебя пальцем не тронет.

А сейчас к ней пришел толстяк с черными глазами-бусинками. Он расспрашивал ее о работе с Форрестером. Нона видела, что он напуган не меньше ее, и правдиво отвечала на вопросы. Нона дрожала, у нее тряслись руки. Чтобы скрыть дрожь, она сжала ладони между колен.

Шейла сидела в углу. Когда толстяк ушел, она обняла Нону.

— Все в порядке, милая моя, — начала Шейла, но девушка отпихнула ее руку и завизжала в истерике:

— Оставь меня в покое!

— Ладно, ладно, дорогуша, я-то тебя понимаю как никто.

Нона с ужасом заметила, что Шейла как-то странно дергается, лицо покрыто капельками пота, а нос побелел и заострился.

Шейла перехватила ее взгляд:

— Не бойся. Мне просто нужна моя ежедневная доза, а этот подлец не дает. Дожидается, пока я на стенку полезу. Но ты за меня не волнуйся, он даст, куда он денется! — И Шейла, пошатываясь и спотыкаясь, побрела прочь.

Потрясенная, напуганная, Нона совсем упала духом. Спрятав лицо в ладонях, она сжалась на раскладушке. И тут раздался спокойный, вежливый голос: