Джеймс Чейз - Следов не оставлять

Он сидел на террасе, одетый в белую махровую рубашку и синие полотняные брюки, во рту торчала сигара, а под рукой стоял бокал с коктейлем. Вошел Линдсей, подвинул себе стул и сел рядом.

Оглядев гостя полуприкрытыми, как бы сонными глазами, Радниц поднял брови и спросил:

— Привезли?

Линдсей протянул толстый конверт.

— Следов не оставили? — спросил Радниц, вытаскивая из конверта крупные фотоснимки формулы.

— Нет, — тихо ответил Линдсей.

Радниц хорошо знал своего гостя и не стал тратить время на выяснение подробностей. Он тщательно изучил формулу, засунул снимки обратно и положил конверт на стол.

— Даже странно, что кто-то готов выложить за эту штуку четыре миллиона долларов, — произнес он задумчиво, — однако сейчас она не стоит ни гроша.

Линдсей промолчал. При Раднице он вообще говорил редко, только отвечал на вопросы. Он питал огромное уважение к этому полному, приземистому человеку, высоко ценил его талант и могущество, считал его финансовым гением, сумевшим сколотить состояние из ничего, полагаясь на собственный ум, жестокость и врожденный инстинкт, безошибочно указывающий место, где можно было взять большие деньги.

— Мне говорили, что Алан Крейг покончил с собой, — проговорил Радниц, не глядя на собеседника. Его полуприкрытые глаза следили за девушками в бикини, которые развлекались на пляже далеко внизу. — Жаль…

— О да, — согласился Линдсей. — Полиция обнаружила в квартире компрометирующую его фотографию. Однако дело замяли. Об этом позаботился Уоррен.

— Что же, — Радниц взял бокал с коктейлем, — теперь мы можем начать операцию. Работы вам предстоит много. Прежде всего полностью войдите в курс дела и четко представьте себе, что надлежит выполнить. Свои соображения я изложил письменно. По ходу дела возможны коррективы, но принимать окончательное решение в любом случае придется вам. Я еду в Прагу. Там, возможно, состоится одна выгодная сделка. Из Праги я лечу в Гонконг. У них, как всегда, плохо с водоснабжением, собираются строить еще один резервуар. Я взял подряд на строительство, однако без воды резервуар ни к чему. Из Гонконга я отправляюсь в Пекин. Надеюсь, что мне удастся убедить китайское правительство дать воду. Через десять недель я вернусь. — Радниц посмотрел на Линдсея холодными глазами. — Полагаю, что к этому сроку вы справитесь с расшифровкой формулы.

Линдсей скрестил длинные ноги и уставился на свои блестящие черные ботинки. На лице не дрогнул ни один мускул.

— Есть только один человек на свете, который может расшифровать формулу, — продолжил Радниц, — я имею в виду ее создателя. Его зовут Пол Форрестер. Он вывел формулу и код. Теперь о самой формуле. Это новый металл, подлинная революция в науке. Насколько я могу судить, он в десять раз легче и в три раза прочнее стали. Вдобавок он идеально полируется. С этим металлом полеты на Луну подешевеют вдвое. Нет сомнения, что это самый лучший металл для космических ракет. Раньше о таком и не мечтали. Как вы, вероятно, знаете, творец формулы Пол Форрестер в настоящий момент находится в санатории Гаррисона Уэнтворта. Это частная психиатрическая лечебница для очень состоятельных людей. Американское правительство поместило его туда в надежде, что он выздоровеет и даст ключ к формуле. Он живет там больше двух лет. Весьма необщителен, не склонен к контактам, целыми днями смотрит в одну точку. Лечению не поддается. Сомнамбула. — Радниц умолк и сделал глоток из бокала. — Вы можете спросить, почему Форрестер там очутился. Без сомнения, он — один из самых выдающихся и одаренных ученых на планете. Я навел справки о его прошлом. Оказалось, Форрестер всегда был со странностями. Его отец покончил с собой, мать убежала с любовником и не давала о себе знать. Его воспитывала тетка, старая дева. Она выполняла свой долг, и ничего больше. Форрестер блестяще учился в школе, уже тогда проявился его математический гений. Однако соученики его не любили, он был замкнут и одинок. Не стану перечислять все его успехи в школе и в Гарварде. В тридцать три года он возглавил Институт ракетных исследований в Парадиз-Сити. Всеми текущими делами ведал его ассистент, а у Форрестера была своя лаборатория, и никто не знал, чем он в ней занимается. Проницательные люди из его окружения заметили, что у него начинается маниакальная депрессия. Признаки были налицо: раздражительность, бессонница, подозрительность, излишняя возбудимость и так далее. Прежде чем возглавить институт, он женился на женщине, абсолютно ему не подходящей. Впрочем, это судьба многих гениев. Его жена — не буду останавливаться на подробностях ее биографии — была главной причиной его нервного расстройства.

У Форрестера была молодая лаборантка, Нона Джейси. Она для нас представляет интерес. Только ей он разрешал заходить в лабораторию. Ее обязанности были несложны — держать помещение в чистоте, отвечать на телефонные звонки, ограждать профессора от нежелательных визитеров, а также приносить ему обед. К ней мы вернемся чуть позже.

Врач в институте наконец обратил внимание на состояние здоровья ученого. Он был уверен, что Форрестер на грани нервного срыва, и предупредил об этом Уоррена. Уоррен слышал, что Форрестер работает над чем-то важным, но над чем именно — понятия не имел. Прочитав сообщение доктора, он встревожился и вызвал Форрестера в Вашингтон. На встречу также пригласили специалиста-психиатра. Уоррен пытался узнать от Форрестера, над чем тот работает, но безуспешно. Новую встречу назначили на следующий день. Когда Форрестер ушел, психиатр прямо сказал, что ученый, судя по всему, на грани сумасшествия. Пока Уоррен думал, как поступить, Форрестер упаковал свои вещи и вернулся обратно в институт.

Радниц помолчал и сделал очередной глоток.

— Дома он застал жену в постели со своим ассистентом — единственным человеком в институте, с кем он поддерживал отношения. Он убил соперника и чуть было не отправил на тот свет жену. Его схватили, когда он, совершенно невменяемый, бешено молотил по двери ванной комнаты. Об убийстве, душевной болезни Форрестера и поведении его жены мало кому известно. Это стало чуть ли не государственной тайной. Уоррен поместил Форрестера в санаторий, где он и пребывает до сих пор в расстроенных чувствах… сомнамбулическом состоянии, одним словом.

Линдсей поменял положение ног.

— Почему вы думаете, что он согласится дать нам код?

— С моими соображениями вы ознакомитесь позже. Я консультировался с психиатрами. Шансы есть. Установлено, что код сам по себе не так уж и сложен, но без ключа к нему не подступиться. Форрестер, скорее всего, заменил одни слова и цифры другими, используя текст какой-то книги. Осмотрели каждую его книгу, в лаборатории и дома, однако не нашли никаких пометок. Да это и неудивительно: Форрестер обладал фотографической памятью… что тоже, кстати, своего рода ненормальность. Он в состоянии — точнее, был в состоянии, один раз прочесть страницу текста и слово в слово повторить ее, не сделав ни единой ошибки. По всему выходит, что ключ к коду у него в голове.