Барри Фантони - Этот чертов Майк Дайм

— Не стреляйте, прошу вас! Я — отец О’Ханран. Ради Бога нашего. Иисуса Христа, не убивайте беззащитного священника! Какой-то сумасшедший взял меня в заложники, но теперь несчастный убежал через задний двор. Имейте сострадание ко мне ради спасения ваших бессмертных душ!

Выстрелы прекратились, и наступило продолжительное молчание. Как видно, полицейские удостоверились, что номер действительно занимает священник, потому что я услышал, как мегафон приказал каким-то Карнахаму, Вексу и Блютеру отправляться на задний двор для подкрепления.

— Святая Мария, мать Иисуса, — опять завопил я. — Опустите ваше оружие, прошу вас. Я сейчас выйду.

— Оставайтесь на месте, отец, — посоветовал мегафон. — Тут поблизости от вас псих-убийца. Не двигайтесь, пока мы его не схватим.

Я слышал возбужденные голоса, доносившиеся с заднего двора, потом раздался выстрел, и свирепо залаяла собака. Я подошел к двери и распахнул ее. В лицо мне ударил яркий луч света от полицейского прожектора.

— Я же вам сказал оставаться на месте! — закричал полицейский.

— Знаю, знаю. Но мой христианский долг — помочь несчастному, за которым вы охотитесь. Все мы грешники и все мы дети Божьи, все овцы стада его, сын мой.

Я медленно вышел, повторяя все банальности, которые только приходили мне в голову. Луч прожектора покинул мое лицо и теперь метался по кустам и деревьям, окружавшим мотель. Я осторожно двигался вдоль бассейна, приближаясь к своему «паккарду», и именно в этот момент натолкнулся на Мейзи Уэбстер.

— Эй, я вас где-то уже видела, — заявила она.

— Разумеется, я — отец О’Ханран и живу здесь, — бодро ответил я, стараясь побыстрее проскользнуть мимо.

— Никакой вы не отец О’Ханран, — сказала она, отпивая из стакана, с которым, похоже, вообще никогда не расставалась. — Но где-то я вас видела.

И вдруг по ее возбужденному лицу проскользнула тень воспоминания, рот распахнулся с выражением полного изумления, которое удвоилось, когда я с силой толкнул ее. Послышался звон разбитого стекла, глухой всплеск, и наступила полная тишина.

— Иисус милостивый! — завопил я. — Эта дама упала в бассейн. На помощь, дети мои. На помощь!

По-моему, полицейские все еще спорили, кому из них лезть в бассейн, чтобы выловить миссис Уэбстер, когда мой «паккард» въехал в город.

Над стройкой, где я за день до того встречался с Ратеннером, поднимался густой дым. Трое рабочих неподвижно сидели на корточках возле костра, в котором горели покрышки. В их испитых лицах оживления было не больше, чем в каменных лицах статуй, они покорно и равнодушно, точно запертые в клетках звери, грелись у дымящего костра. Я подошел к огню и тоже протянул руки, чтобы согреться. Когда мне захотелось закурить, я сунул руку в карман, где обычно держал зажигалку, но вместо нее нашел бумажник. Бумажник я обычно ношу в другом кармане, поэтому достал его, чтобы удостовериться, все ли на месте. На месте было все, кроме фотографии, которую я взял у Француза. Этого и следовало ожидать.

Пока я исследовал свои карманы, один из рабочих сунул в костер палку, и мы все прикурили от ее раскаленного конца. Я посмотрел на часы. Ровно восемь. Сутки, данные мне Ратеннером на поиски сумки, истекли. Сумки я не нашел, но у меня было кое-что получше, оставалось только получить ответ еще на один вопрос.

— Вы здесь давно, парни? — спросил я рабочих.

Последовало долгое молчание, потом один ответил:

— Мы тут всегда были.

Другой добавил:

— Целую вечность.

— И даже еще больше, — отозвался третий.

Ратеннер выглядел именно так, как я его себе представлял. Он сидел за столом на деревянном стуле возле лампы без абажура, в комнате на последнем этаже склада. На этот раз он был один — никаких парней с пистолетами. Я присел рядом и посмотрел ему в лицо. Безобразный шрам, пересекавший горло, — след от операции — не смог бы помешать мне узнать его, да и глаза были все те же, жесткие и злые. Правда, он похудел и как-то весь усох, но тем не менее Уоррен Ратеннер и без блондинки и без бассейна, несомненно, оставался человеком, изображенным на фото, найденном мной на теле Француза. Я о многом хотел бы поговорить с Ратеннером. Но он вряд ли бы мне ответил, по крайней мере я никогда еще не встречал человека, который бы мог разговаривать с такой дыркой в голове, какая виднелась на его виске. Края раны были слегка обугленными, это означало, что в него стреляли с близкого расстояния и, судя по размеру раны, из пистолета небольшого калибра. Поборов некоторое отвращение, я дотронулся до щеки Ратеннера. Она была ледяной, значит, прошло несколько часов, как он умер.

Я расстегнул пиджак убитого и достал его бумажник. Внимательное изучение содержимого не дало мне никакой новой информации, но в его карманах я обнаружил связку одинаковых новеньких ключей, которую взял себе. Потом я простился с Уорреном Ратеннером, погасил свет и ушел.

Если повезет, еще успею повидаться с Элейн Дамоне до того, как она покинет город.

Элейн была в своей очаровательной розовой спальне и аккуратно, но быстро складывала вещи в два больших и тоже розовых чемодана, лежавших на кровати. Мое появление ее изумило — прекрасные миндалевидные глаза Элейн вспыхнули, и она замерла.

— Уезжаем? — спросил я.

— Майк Дайм! — воскликнула она. — Какого черта вы тут делаете? И как вы сюда попали?

Я швырнул на постель ключи, найденные в кармане Ратеннера, ее взгляд следил за траекторией их полета, пока, легко звякнув, они не исчезли среди розовых простыней. Единственное кресло, стоявшее в спальне, было завалено платьями Элейн, но я уселся в него, не снимая всех этих модных и немыслимо красивых тряпок.

— И давно вы знаете? — спросила Элейн. В ее руках неизвестно откуда появился маленький «вальтер» тридцать второго калибра. Ствол пистолета немного почернел, возможно, после выстрела в Ратеннера. — Не пытайтесь достать оружие. Держите руки так, чтобы я могла их видеть.

Я послушался, но спросил:

— Можно приговоренному закурить последнюю сигарету?

Она подняла ствол «вальтера» и нацелилась мне прямо в глаз:

— Здесь еще пять пуль, и мне достаточно одной, чтобы убить вас. Можете покурить, если хотите. Но объясните кое-что, Дайм. Мне казалось, что мой план безукоризнен, но, похоже, я в чем-то просчиталась. Что вам удалось узнать?

Я медленно достал сигарету. Зажег ее и затянулся. Дым защекотал ноздри, но я не почувствовал себя от этого лучше. Вероятно, Элейн была задумана природой как женщина и имела все возможные женские прелести, но ее душа, или сердце, как бы это ни называлось, были чистый камень. Мои шансы выжить зависели теперь от ловкости языка и от того, насколько долго ей захочется слушать мою историю.