Ричард Старк - Сражение

Трудностей Данстен не вызовет.

Выпрыгнув из все еще двигавшейся тележки, он выстрелил в Лозини, но старик катился по заснеженному асфальту, его пальто также побелело, и пуля в цель не попала. Для повторного выстрела времени не было. Быстро обернувшись, Паркер увидел, что водитель со всех ног бежит в противоположном направлении, а двое парней, все еще озадаченные и не осознавшие, что происходит, отошли от главных ворот “Острова развлечений”. Паркер повернулся и побежал через улицу к полицейской машине, сунув руку в карман за ключами от машины. Позади кричал Лозини. У кассы стояли еще три машины. Паркер выстрелил три раза, и у всех спустились шины.

Кто-то выстрелил с противоположной стороны улицы, и на ветровом стекле машины справа от Паркера образовалось звездообразное отверстие. Он обернулся. Не попал ни в кого, однако заставил парней спрятаться. Лозини, укрывшись за машиной, продолжал призывать убить “этого сукина сына”. Паркер вскочил в полицейскую машину и включил двигатель. С противоположной стороны улицы снова раздались выстрелы, и ветровое стекло пробили четыре пули. Лозини подпрыгивал и орал:

— Покрышки! Покрышки!

Паркер включил передачу и прицелился в Лозини, но старик снова спрятался за мототележкой. Полицейская машина левым углом заднего бампера сделала в ней вмятину, отчего тот завертелся, а затем помчалась по улице Брауэр.

В зеркале заднего вида Паркер увидел, как двое парней стояли, словно агенты ФБР во время учебной стрельбы, и палили ему вслед, но ни одна пуля не попала. Другие бежали за машиной, и один, похоже Лозини, поднялся, на этот раз хромая и, вероятно, пронзительно крича. Данстен стоял как потерянный, не зная, куда деть руки.

Чтобы добраться до места, где Паркер спрятал свою машину, потребовалось десять минут. Он оставил ремень с кобурой и оружие в полицейской машине. Шапка упала еще перед выходом из “Острова развлечений”, и он давно сдернул повязки с головы. Паркер пересел в другую машину. В ней была запасная одежда для него, Грофилда и Лофмена, но он переоденется позднее. Один час он просто ехал.

Паркер завернул на дорогу, ведущую к сельскому дому с почтовым ящиком, на котором написано: “Виллис”. Не он придумал использовать это имя, но и дом был не его, а Клер. Он дал денег, и она купила дом, наполовину старомодный, сельский, наполовину модернизированный, дачный, записав на свое имя. Он останавливался в нем, когда не работал, но Клер жила там постоянно. Это различие они оба понимали.

Фамилия Виллис на почтовом ящике немного беспокоила Паркера, но зря. Это достаточно распространенная фамилия, и женщина, которая использовала ее пять лет назад, не будет преследовать по закону Паркера, которого под этим именем разыскивала полиция. Оно беспокоило его, потому что это было нелогично, он старался избегать нелогичностей. Он перестал называться Чарльзом Виллисом за два года до встречи с Клер, но рассказывал ей о нем, и поэтому она использовала это имя. Рассказал, чтобы она каким-то образом присутствовала в его жизни, прежде чем он узнал ее, и чтобы их взаимоотношения поимели корни, простирающиеся до того времени, когда они еще не ведали о существовании друг друга. Несколько нелогично, но ничему не вредило, и Паркеру нравилось, что ей приходится испытывать это. И все же каждый раз он, когда, вернувшись с работы, видел свою бывшую фамилию на почтовом ящике, на минуту расстраивался из-за ее очевидной бессмысленности.

Клер недавно установила в гараже, рассчитанном на две машины, подвесные двери вместо старомодных створчатых, открывавшихся наружу. Паркер залез в отделение для перчаток своего “понтиака”, дождавшегося его на стоянке в нью-йоркском аэропорту, там, где он его оставил, и нажал на кнопку на небольшом ящичке, после чего одна из дверей поднялась, и он въехал в гараж.

Клер Бьюк не было дома, вероятно, поехала по магазинам или куда-нибудь еще. Паркер снова нажал кнопку, и дверь гаража опустилась. Затем он прошел туда, где обычно стояла машина Клер, и вошел в дом. На кухне приготовил себе бутерброд и чашечку быстрорастворимого кофе и через спальню со стеклянной дверью вышел на заднее крыльцо. На улице было прохладно, но светло и грело солнце. К тому же он теперь был тепло одет, и холод больше не беспокоил. Уселся на стул на крыльце, посмотрел на заледенелое озеро, а затем съел бутерброд и выпил кофе. Сегодня на мотосанях не катались, но на противоположном берегу озера виднелись крошечные фигурки детей-лыжников. Через озеро ехали двое мальчиков на велосипедах, за ними бежали, скользя, собаки, пытавшиеся догнать их.

Только пятая часть окружающих озеро домов была обитаема круглый год — это послужило одной из причин, почему Клер выбрала именно этот дом среди летних коттеджей по обоим берегам озера. Хорошее место для человека, не желающего, чтобы его замечали и обращали внимание на его приходы и уходы.

Паркер посидел на крыльце с полчаса, а затем за спиной открылась стеклянная дверь и вошла Клер, сказав:

— Я видела твою машину.

— Здравствуй, — потянулся к ней Паркер, она нагнулась и поцеловала его в губы.

Обычно ему после окончания работы нравились минуты интимной близости, но в этот раз он очень устал. Может быть, завтра. А теперь, пока она целовала, просто прижался к ней и погладил по волосам. Она выпрямилась и взглянула на него, вопросительно улыбнувшись.

— Что-нибудь случилось?

Она была высока, стройна, красива, как манекенщица, но только в лице больше индивидуальности.

— Я устал, — объяснил он.

— Расскажешь что-нибудь?

— Конечно.

Она притащила кресло, села рядом, и он все рассказал. Когда закончил, она подытожила:

— И за все это ты даже не получил денег. Должно быть, здорово негодуешь.

— Я же знаю, где они лежат, — сказал он. Потянулся так, что снова заболели мускулы. Нужно раньше лечь спать и хорошенько отдохнуть. — Когда-нибудь я вернусь и заберу их, — продолжил он, затем встал, зевая, и они оба пошли в дом.