Картер Браун - Соблазнительница

— Я не хочу пить, — отрезала она. — Вы хотели меня видеть, да? Вы пробыли сегодня в гостинице семь часов, но даже не заглянули ко мне. Хотя почти все это время нас разделяла всего одна стена!

— Милая, — сказал я страдающим голосом. — Я же полицейский. Работаю круглые сутки: иду, куда пошлют, не выбирая.

— Вы хотите сказать, что Лин силой уложила вас к себе в постель?! — выкрикнула она.

— С таким острым слухом вы, должно быть, улавливаете, как термиты прогрызают стены, — с благоговением произнес я.

— Уж не воображаете ли вы, что я сидела, прижав ухо к стене? — задыхаясь от ярости, выдохнула она.

— Я просто заскочил к ней выпить, — неубедительно сказал я. — Но вот чего я не могу понять: почему мы ссоримся, как двое супругов? Если вы зашли, чтобы получить алименты, значит, по-вашему, мы в разводе; по-моему же, мы еще вообще не женаты.

Какое-то время она боролась с собой, но потом не выдержала и рассмеялась. Я прокрался на кухню и налил два бокала. Когда я вернулся, она успокоилась и только время от времени хихикала.

Она взяла стакан, кивнув в знак благодарности.

— Лин рассказала мне о своем триумфе, — сказала она, когда к ней вернулся дар речи. — Я должна была слушать и улыбаться, хотя мне хотелось вцепиться зубами ей в горло. И это все ваша вина!

— Моя?

— Вам нужно было проявить твердость и отказаться.

Если бы она поняла, что вы действительно ее не хотите, то она бы не пыталась обольстить вас.

— Держу пари, отказать можно любой девушке, — угрюмо произнес я. — Но в ее хит-параде нет мелодии любви. Мне все подробно объяснили. Эта дама совершенно иная: у нее раз в два года наступает приступ сексуального голода. Поражает ее с быстротой молнии и с неизбежностью уплаты налогов. В этот момент она хватает мужчину — любого мужчину, который оказался поблизости. В этот раз им оказался лейтенант Уилер!

— Смешно, но я склонна верить, — сказала Илона, потягивая напиток. — И от этого я чувствую себя не намного, но все-таки лучше.

— Счастлив за вас, милая, — проговорил я. — Заходил ли к вам мой верный сержант?

— Этот человек не в своем уме. Он шизофреник! — воскликнула Илона. — Когда я открыла дверь, на мне был пеньюар, и, полагаю, это была моя ошибка. Он застыл как столб, а его взгляд намертво приклеился к моей груди. Он бы до сих пор там стоял, если бы я не подняла его подбородок и не заставила взглянуть мне в лицо. Когда я села, чтобы ответить на его вопросы, он вдруг соскользнул со стула, прополз по ковру и схватил меня за ногу!

— В юности он получил отставку от какой-то хористки, — объяснил я. — И до сих пор не может этого забыть.

— Но ему совсем не нужна была моя нога! — с достоинством сказала она. — Ему нужна была моя туфля.

Он сдернул ее, а потом все время ходил с ней по комнате и спрашивал, где шампанское!

— В офисе мы называем его человеком с неортодоксальным мышлением, — важно произнес я. — Его поступки труднопредсказуемы.

Лицо Илоны вдруг стало серьезным.

— Что насчет Хиллари? — мягко спросила она.

— Он понял, что у него нет шансов, и выпрыгнул в окно, — ответил я. — С этим делом покончено.

— Вы ведь не верите в это! — напряженно сказала она.

— Зато верит шериф, — ответил я. — С большим скрипом он дал мне двадцать четыре часа, чтобы я доказал его не правоту.

— Хиллари не был моим идеалом мужчины…

— По крайней мере с тех пор, как вам исполнилось семнадцать?

Она удивленно посмотрела на меня, и мне пришлось рассказать ей о страсти Хиллари к девочкам.

— Вы не знали об этом?

— Даже не догадывалась, — вздохнула она. — Ведь он был приятным мужчиной во многих отношениях.

— В каких именно? — задумчиво пробормотал я. — Может быть, вы сейчас думаете по-другому.

Илона пристально взглянула на меня:

— Если вы не смените тон, я сейчас же замолчу и не буду терять время на разговоры.

— Это только разница точек зрения, — примирительно сказал я. — Например, мне не кажется, что Хиллари Саммерса можно считать приятным человеком. Он был слабовольным человеком с отвратительным пороком, но причина его смерти в другом. Думаю, убийца, который выбросил Хиллари из окна, знал о нем что-то еще.

— Вы тоже не верите, что он сам сделал это! — обрадовалась она. — Тогда о чем же мы спорим?

— Объясните-ка лучше вот что, корифей юриспруденции, — серьезно сказал я. — Анжела не имеет права на наследство до достижения двадцати одного года.

А могла ли она подписать обязательство выдать некоему лицу часть своего наследства в будущем?

— Конечно, могла, — ответила Илона. — Это часто бывает — люди занимают деньги под залог будущих доходов. Чтобы получить деньги, нужно составить юридически безупречный договор с заинтересованной стороной, в котором оговаривалось бы, что она вернет сумму займа в течение разумного времени после достижения двадцати одного года, скажем, шести месяцев.

— Нужно ли подобный договор заверять нотариально?

— Если сумма достаточно велика, то да. Вы думаете, Анжела уже заняла деньги под залог наследства?

— Нет, — ответил я. — Но я думаю, что ее могли шантажом вынудить подписать нечто подобное. Мне бы хотелось знать это наверняка.

— Где мог бы быть подписан договор, как вы думаете?

— Полагаю, здесь, в Пайн-Сити, два дня назад.

— Если хотите, я займусь этим, — с энтузиазмом сказала Илона. — Мне не составит труда найти нотариуса, который подготовил договор и заверил подписи.

— Это было бы чудесно, — ответил я. — Теперь давайте расслабимся и поиграем в юридические игры. Вы будете свежеиспеченный контракт, а я выброшенный из него параграф, который пытается проникнуть обратно., Правил борьбы оговаривать не будем и… Эй! Куда вы?

— Назад в гостиницу, возлюбленный! — с сарказмом произнесла она. — Приступ двухлетней болезни, может, и прошел, но моя память еще слишком свежа. Спокойной ночи, Эл.

Она открыла входную дверь и вышла в ночь.

— Я протестую! — крикнул я вдогонку, но дверь за ней уже закрылась.

Прав был тот, кто первым сказал, что невозможно все время выигрывать!

Полник сидел рядом со мной на переднем сиденье «остина», время от времени подталкивая меня локтем, чтобы убедиться в моей реальности. Он еще не пришел в себя и, может, никогда не придет. Но это вряд ли будет иметь какое-то значение.

— Куда мы едем? — наконец спросил он.

— В мотель, — ответил я.

— В этот задрипанный притон? А когда мы вернемся в «Звездный свет»? — спросил он смущенно. — Сейчас рано, мы могли бы застать всех дам в этих прозрачных ночнушках.

— Пеньюарах! — сквозь зубы поправил я. — Вот как это называется. Одно из тех словечек, за которые мир никогда не простит Мэдисон-авеню.

— Это точно, лейтенант! — вдруг согласился Полник. — У меня были русские, которых презирали за их не правильный язык.