Казимеж Коркозович - Белое пальто в клетку

Я определил, где четная сторона, и двинулся вперед, считая номера.

На номере двадцать втором дома закончились. Передо мной простирался пустырь, тонувший в темноте. Только где-то вдали мелькал одинокий огонек.

Это была моя последняя надежда. Я опять зажег фонарик, так как утрамбованная дорожка кончилась, и ноги заскользили по мокрой тропинке, и двинулся дальше.

Огонек стал расти, и в конце концов я заметил грязную лампочку, спрятанную под железным козырьком, прикрепленным к телеграфному столбу. Он стоял возле деревянного забора рядом с воротами, на которых я увидел выведенный белой краской номер 26, а рядом надпись: «Бетонные изделия — З. Лучак».

Забор, ворота и калитка были сколочены из плотно пригнанных двухметровых досок, и я не мог рассмотреть, что находится за ограждением. Калитка была заперта. Я подергал ее несколько раз, но безрезультатно, потом пробовал кричать, и тоже безрезультатно. Слышен был только шелест падавшего дождя.

Кругом было тихо и темно. От горевшей на столбе лампы на грязную дорогу падал круг света. Не признавая себя побежденным, я пошел вдоль забора в надежде, что мне удастся найти какой-нибудь проход и установить, что кроется за этим глухим забором — только ли склады для материалов и изделий. Однако, если ей дали этот адрес, значит, должна же здесь быть какая-то квартира или хотя бы контора, где бы я мог получить информацию, как ее зовут, где она живет и чем занимается.

Конечно, проход я нашел. Светя себе фонариком, уже через несколько шагов я обнаружил в заборе прогнившую доску и рядом с ней другую, едва державшуюся на гвозде.

Оказавшись по другую сторону забора, я увидел контуры каких-то складов или сараев, а чуть в стороне что-то вроде барака с окнами, прикрытыми ставнями. Сквозь ставни из двух окон проникал свет.

Я обошел барак вокруг. Действительно здесь что-то изготавливали: за домом валялись бетонные кольца, блоки и трубы. Вскоре я обнаружил крыльцо, значит, там был вход в барак. Идя к нему вдоль стены, я заметил, что и с этой стороны дома сквозь ставни на улицу пробивается свет. Я внимательно смотрел, под ноги, чтобы в хаосе черных теней не споткнуться о кусок бетона, но, проходя мимо окна, где горел свет, хотя оно и было закрыто ставнями, я заглянул внутрь через вырезанное в виде сердечка отверстие.

То, что я увидел, буквально приковало меня к месту. Потрясенный, я прижался к стене, ощутив всем телом грозящую мне опасность.

Комната была огромная, но грязная и запущенная. Посредине стояла «буржуйка», в которой бушевал огонь, у противоположной стены — обшарпанный письменный стол, рядом — полки с папками и старый покосившийся шкаф. С другой стороны окна, возле которого я стоял, должен был находиться стол, ибо я заметил горлышко бутылки от пива и пару стаканов. У стола спиной ко мне сидел человек, немного подавшись вперед, из-под его шляпы торчали космы седых волос.

Напротив, рядом с печкой, стоял стул, к которому был привязан мужчина. У него были тонкие черные усики над пухлыми губами и темные взлохмаченные волосы. В глазах, обращенных к старику, застыло удивление.

Возле него стояли два типа и тоже смотрели на старика. Один из них держал в руке обычный жестяной совок с большим куском раскаленного докрасна угля, над которым вспыхивало голубоватое пламя. Окно, очевидно, было разбито, так как разговор их я слышал так хорошо, будто сам находился внутри.

— Так, где они? — спросил старик скрипящим голосом, но спокойно.

— Я же говорю… — связанный мужчина торопился объяснить, — говорю вам, что не знаю!.. Это все, что мы привезли! Мы все время были втроем, я никуда не отходил! Все время! И вместе считали!

— Ты думаешь, мерзавец, что обманешь меня? Что я не знаю, сколько в действительности было?

— Шеф, честно говорю, не обманываю! Спросите их! — повернул он голову, окинув взглядом стоявших возле него парней.

— Их я уже спрашивал… — Голос продолжал звучать спокойно. — Ты сел один на заднем сиденье, чтобы охранять мешок, а на самом деле — чтобы изловчиться и распихать несколько пачек по карманам. А уж потом велел им считать, подонок!

— Нет! Клянусь, нет! Все, что было, мы принесли сюда.

— Лжешь, Яблочко! Я приказал тебе охранять деньги и не отходить целый день, значит, когда они вышли, ты их тут где-то спрятал! Признавайся, приятель, где недостающие шестьсот тысяч?

— Что я должен говорить? Сколько было, столько мы и привезли!

— Я уже тебе рассказал, как ты все это обстряпал… — произнес усталым голосом старик. — Больше я с тобой говорить не буду. Мне надо знать, где деньги.

При этих словах он сделал едва приметный жест рукой. Кисть у него была сухая, с худыми, костлявыми пальцами. По этому знаку один из парней схватил пленника за волосы и откинул ему голову назад, второй подсунул под подбородок совок с раскаленным углем. Раздался нечеловеческий крик, а потом бормотание:

— Скажу! Буду… говорить…

Снова неприметное движение рукой — и совок с углем убрали. Опущенная голова пленника болталась из стороны в сторону, а из горла вырывался прерываемый спазмами плач.

— Где ты спрятал деньги? — вновь прозвучал настойчивый вопрос.

— Я не прятал. Их взяла моя девушка… Я ей велел сюда приехать и забрать…

— Что за девушка?

Я весь превратился в слух, чтобы не пропустить фамилии, но ответ разочаровал меня.

— Анка… Они ее знают…

Взгляд старика, должно быть, остановился на парнях, потому что те закивали.

— Где ты должен был их получить?

— У себя… на квартире…

— Где ты живешь?

— Улица Вырвича, восемнадцать.

— Когда она там будет?

— Я приказал ждать, пока не приду…

Старик обратился к своим помощникам:

— Поезжайте с ним и заберите деньги. Я подожду здесь, возвращайтесь в любом случае. Если окажется, что он снова солгал, тогда… — Он не закончил фразы и вновь обратился к пленнику: — Как она была одета?

— На ней было белое пальто в коричневую клетку…

— Блондинка, брюнетка?

— Светлая блондинка…

— В чем она везла деньги?

— В красной сумке… кожаной…

Снова движение рукой, небрежное и властное:

— Забирайте его…

Пленника отвязали от стула. Поддерживаемый сообщниками, он едва держался на ногах.

Теперь надо было поскорее уходить. Меня занимало, как они попадут на улицу Вырвича, до нее довольно далеко отсюда, а машины я нигде не заметил, но времени на дальнейшие размышления у меня не было. Я отошел от окна и, обогнув дом, задержался, чтобы из-за угла посмотреть, что они будут делать. Я не мог потерять этот единственный след, на который мне удалось напасть, единственный путь, каким я мог добраться до этой проклятой девицы.

На тропинке, ведущей к калитке, раздались голоса, и вскоре я увидел их силуэты. Через минуту стукнула закрываемая калитка, и компания исчезла с моих глаз. Я направился к своему проходу и в тот момент, когда пролезал через дыру, услышал шум запускаемого мотора. Однако он донесся с другой стороны барака. Значит, сюда подходила и другая, вполне проезжая улица.