Фридрих Дюрренматт - Убийства — мой бизнес

— А какой вы видели мадам Арсизак?

— Это была женщина, которой, наверняка, пришлось изрядно побороться, чтобы быть принятой в обществе, в которое она попала по воле судьбы. Вам, вероятно, уже доложили о ее происхождении? Я думаю, можно только восхищаться, с какой легкостью ей удалось преодолеть все препятствия, расставленные на ее пути. Даже самых злых она обезоруживала своим милосердным отношением к несчастным. Даже маленькая чья-то боль не могла ее оставить безразличной. Вот почему Перигё оплакивает Элен Арсизак.

— И вы в том числе?

— Разумеется.

— А вас не смутит, если я скажу, что мне приходилось слышать нечто совершенно противоположное?

— Нет. Всегда найдутся мелкие людишки. А потом, зависть… Кроме того, есть и такие, для кого выразить восхищение значит показать свою слабость. Для них гораздо проще оклеветать своего ближнего. Люди злы, месье комиссар.

— Как вы догадываетесь, не мне утверждать обратное.

Возвращаясь в новый город, Гремилли приходил к мнению, что жить в маленьком провинциальном городке не так сладко, как это казалось раньше. Он испытывал ощущение, будто бродил по аллеям огромного сада-лабиринта, и, как бы он ни был уверен, что вот эта дорога, наконец, приведет его к выходу, каждый раз оказывалось, что он крутился вокруг одного и того же места. Портрет Элен Арсизак, составленный Гремилли со слов опрошенных, напоминал ему неоновые рекламные щиты на фасадах больших магазинов, где изображение исчезало в темноте ночи, чтобы спустя некоторое время возникнуть вновь в свете тысячи огней. И полицейский терялся, не зная, какое из этих лиц — темное или светлое — принадлежало убитой.

Где искать того художника, который смог бы нарисовать портрет Элен Арсизак? Кем была она — обманутой женой, пытавшейся уйти от своего горя, полностью жертвуя собой ради облегчения участи обездоленных, или мерзавкой, не сумевшей скрыть свою сущность от некоторых проницательных взглядов? Кто прав — мадам Тиллу или Альберт Суже? Эта неопределенность, из которой полицейский никак не мог выбраться, приводила его в отчаяние. Нет ничего более угнетающего, чем продвигаться на ощупь в поисках неизвестно чего. С каким удовольствием он променял бы сейчас это дело на десяток простых деревенских преступлений, чьи мотивы лежат на поверхности и с которыми, порой, прекрасно справляются сами жандармы. Там, в деревне, и в голову никому не придет прибегать к каким-то ухищрениям. Ты стащил у меня деньги, увел жену или оттяпал кусок моего поля, так и получи по сопатке, а ежели я, случись, и перегну палку, то не обессудь, сам понимаешь, за все надо отвечать, а не хныкать. Если перед тобой стоит Мария, то можешь не сомневаться, что это Мария, и Пьер там всегда похож на Пьера. И суетиться не надо, сиди себе спокойно и жди, когда тебе и те, и другие сами все расскажут. А здесь из двух согласившихся с тобой поговорить один, как минимум, врет, а ты мучайся, гадая, кто именно. Вот взять хотя бы этих двух последних: друзья, борются, что называется, бок о бок за милую их сердцу идею, а просишь их рассказать об одном и том же человеке, и выходит у них настолько несхоже, что поневоле начинаешь сомневаться, не о разных ли людях они говорят. А потом, что значит это замешательство Суже после того, как он узнал о цели визита к нему Гремилли? Еще одна полуправда? А этому-то что скрывать? Комиссару вдруг захотелось собрать всех опрошенных вместе и крикнуть им: «Я знаю, что вы дали мне показания в урезанном виде. Но почему? С какой целью? Что вы пытаетесь скрыть от меня?» Увы, он понимал, что они лишь посмеются ему в лицо и будут утверждать, что им неясно, чего от них хотят. Они будут просто издеваться над ним, что, впрочем, некоторые уже и так делают. С грустью вспоминая свой тихий бордоский кабинет, полицейский миновал улицу Лиможан, выходящую на бульвар Турни, собрался было идти дальше, но неожиданно остановился, услышав, как кто-то сказал тихо:

— Месье комиссар…

Гремилли обернулся и не сразу узнал эту неброскую, бесцветную женщину.

— Что случилось, мадам Суже?

— Мне необходимо с вами поговорить.

Видя, что она чем-то сильно взволнована, он предложил:

— Что мы с вами остановились посреди улицы, давайте зайдем куда-нибудь и что-нибудь выпьем, а?

— Да, пожалуйста.

Они зашли в первое попавшееся кафе. В этот час зал был почти полон, но, к их счастью, один из столиков освободился, и Гремилли, не колеблясь, завладел им, заставив своим суровым взглядом ретироваться парочку.

— Садитесь, мадам. Что вам заказать?

— Я не знаю. Что-нибудь.

— Фруктовый сок?

— Да-да, фруктовый сок.

Он заказал фруктовый сок и белый чинзано. Когда все было на столе, комиссар подался вперед:

— Итак, мадам?

— Я только что слышала ваш разговор с мужем…

«Решительно, — подумал Гремилли, — у жен моих свидетелей вошло в привычку стоять и подслушивать под дверью».

— Действительно?

— Мне хотелось знать, что он скажет, понимаете?

— А? Очень хорошо понимаю.

— Он обманул вас, месье комиссар.

— Ваш муж?

— Да.

— В чем обманул?

— В отношении Элен Арсизак.

— А поконкретнее нельзя?

— Он вовсе не думает о ней так, как сказал вам. Это недобрая была женщина, причинявшая людям только зло.

— Как вы думаете, мадам, почему он скрыл от меня свое истинное отношение к Элен Арсизак? К чему эта ложь?

— Потому что он боится…

— Боится?

— …Что вы можете узнать о том, что она была его любовницей.

Новость буквально ошарашила Гремилли, которому понадобилось немало усилий, чтобы скрыть свое крайнее удивление.

— Вы в этом уверены?

Она пожала плечами.

— Вы прекрасно понимаете, что мне не доставляет ни малейшего удовольствия сообщать подобное.

— Допустим. А вашему мужу известно, что вы в курсе его похождений?

— Да. Впрочем, с этим покончено еще несколько месяцев назад.

— А вы откуда, простите, это знаете?

— Он во всем мне признался.

— Надо же! А я и не думал, что у ветреных мужей принято делиться с женами своими маленькими тайнами!

— Альберт чувствовал себя загнанным в мышеловку.

— Это как?

— Он хотел с ней порвать. Вы понимаете, месье комиссар, вначале эта связь льстила ему… Ну как же! Самая красивая женщина Перигё, да к тому же жена его политического противника. Это ему вскружило голову. Месье комиссар, я хоть не красавица, но, оказывается, мой муж любит меня и не захотел расставаться со мной из-за какого-то увлечения. Когда он дал понять этой мерзавке, что между ними все кончено, она начала его шантажировать.

— Каким образом?

— Угрожала Альберту, что, если он ее бросит, она придет ко мне и расскажет все, что между ними было. В конце концов, однажды вечером муж покаялся передо мной. С этого момента Элен Арсизак была бессильна что-либо сделать, чтобы разлучить нас. Я ей написала письмо.